– А другая… м-м-м, основная часть? Если я с ней должен контактировать напрямую, как же узнаю…
Я тороплюсь переключиться на другую тему, голова и без того идёт кругом, чтобы пытаться разобраться в каскаде имён и прозвищ. В конце концов, могу мысленно просто звать его моим же именем, например. Что он там о первой букве самоназвания говорил?..
– Не ошибёшься, поверь. Она… хм, предпочитает женский облик для прямого диалога. Не скажу точно, в какой момент это случилось впервые. Как и любая живая сущность, Зона переживала стадии своего развития. И в разные моменты на неё влияли… различные люди, которые сумели выходить с ней на связь, одностороннюю или обоюдную. В прежние времена их было гораздо больше, и в зависимости от того, какими бывали эти собеседники, Зона училась у них или плохому, или хорошему. А от того, чего в конце концов оказалось больше, и зависело, что она поймёт о людях… Что-то подобное и с другими Зонами происходило, но там своя специфика, и мы сейчас не о них.
– Вечная борьба, добро со злом делят мир…
– Улавливаешь с ходу! Тёмная и светлая стороны. Ян-Инь. Как понимаешь, необходимо уравновешивание. Для того и требуется, чтобы с ней кто-то из нас постоянно вёл диалог… Я долго держал позиции, но человек не вечен. Теперь с моей посильной помощью добрался сюда ты.
– Так я…
– Да, на смену шёл. Примешь пост, если решишься. Я знаю, что не зря верил в тебя… Хотя последнее слово, конечно, за тобой. Тот выбор, который ты сделаешь, и будет правильным.
– Интересно, если ты помогал, то… было и нечто, пытавшееся помешать? У меня такое ощущение, что с пути сбивался не просто так…
– Ещё бы ты не ощущал! Понятное дело, она и сопротивляется. Я не говорил, что всё будет легко. Нет, Зона просто так не впустит. Да, позволила тебе бродить внутри себя, но пока закрылась, наглухо отгородилась. Ты же в душу к ней влезть должен, а этого и человек не сразу позволит… Видишь, сколько тебе понадобилось преодолеть, чтобы ко мне добраться и сменить. А ведь настоящий путь только начинается…
– Так что же мне теперь делать?
– Извечные вопросы, – качает головой дождавшийся сменщика старик. – Кто виноват и что делать… Тебе – идти. Дальше. Вот только вопрос – куда. Я могу сейчас помочь попасть в любую точку Зоны, но потом сам, сам… Времени у меня почти не осталось, пойми, едва дотянул до встречи. Только не спрашивай почему и что сделаю дальше я. Это не твой путь. Мне пора туда, куда все живые однажды уходят.
– Ладно, не буду об этом, – заверяю я, хотя ну очень хочется спросить, какая тропка ведёт в упомянутое «однажды». На всякий случай не помешало бы знание. – Что посоветуешь, куда?
– Да в общем-то не суть важно куда. Главное, понимать, что обратной дороги не будет и впереди долгая ходка… Надеюсь, выдержишь, доживёшь, пока не появится кто-то на смену.
– Я уже сообразил, что надо воистину пожелать стать новым тобой.
– В точку. Быть собеседником, чтобы уравновешивать Зону, и вместо борьбы держалась нерушимой, скажем так, серая граница между чернотой и светом. Она не должна оставаться в одиночестве. Одиночество порождает самых страшных монстров.
Старик поднимает руку, и в его ладони откуда ни возьмись возникает маленький старомодный рекордер, я в музее такие видел. Тот, кто шёл по дороге до меня, верно угадывает, что мне в эту минуту точно не станет лишним. Из динамика слышится музыка, знакомая песня, я узнаю характерный голос!
Стань птицей, живущей в моём небе. Помни, что нет тюрьмы страшнее, чем в голове. Стань птицей, не думай о хлебе. Я стану дорогой…Цой поёт, передавая пожелание через века…[6]
– Я пойду, – тихо, скорей даже сам себе, а не шедшему до меня, говорю я. – Попытаюсь в сердце Зоны проникнуть ещё раз. Достучаться…
– Не сдавайся! – от всей души желает собеседник, которого мне предстоит сменить на ответственном задании.
На самом деле я пока мало что понимаю в сути происходящего, но одно уясняю чётко: заветные желания исполняются, я хотел цель и получил её, теперь поздно давать задний ход. Малодушие и колебания позади, я бунтовал и метался, но – пора хватать в руки… э-э, крышку от бачка унитаза, которой смогу врезать по врагам и снести барьеры и препоны.
Буду смелым.
Не сдаваться. Никаких компромиссов!
Только вперёд…
Седобородый предшественник будто чует, что с пониманием у меня дела плохи, и говорит:
– Прежде чем разойтись, давай-ка покажу кое-что.
Он встаёт и шагает к выходу. Разглядываю его во все глаза, но странно, отчего-то не могу толком разобрать, высокий или нет, крупный или не очень. Силуэт как бы плывёт, размывается, словно фокус зрения сбился. Впрочем, поднявшись со своего стула и следуя за предшественником, я решаю, что важнейшее уже рассмотрел и услышал: его лучистую улыбку и голос, который не забуду, даже если человек больше никогда и не выйдет со мной на связь.
Мы выходим в дверной проём. Там за ним уже не темнота, из которой я сюда попал, а коридор. Такой же серо-бежевый, с новенькими плафонами на потолке. И в нём по обеим сторонам тянутся крашеные деревянные двери.
– Открывай любую, там примерно одинаково, – произносит старик.
Я распахиваю следующую дверь справа по коридору и вижу помещение, в котором всё занято рядами металлических универсально-сборных стеллажей.
Полки, плотно уставленные книгами, перемежаются полками, на которых сложены видеокассеты и стопки дисков, какие-то продолговатые и квадратные пластмассовые компоновки и круглые металлические коробки. На некоторых книжных корешках и коробках я вижу значок, подобный тому, что красовался на кружке, из которой пил пиво.
– Книги, фильмы, жёсткие диски, кристаллы и так далее, на любых носителях. Информация о том, что было, исчезнувшая из твоего большого мира, – слышу из-за спины голос, который привык воспринимать в своей голове. – Она вся сохранилась здесь. Знания не стираются. Переходят в иные плоскости восприятия, да, но не исчезают бесследно. Даже на каменном обломке может сохраниться информация, надо только суметь её считать… Это как с подсознательной памятью человека, вроде и не знаешь что-то, а оно есть. Независимо от того, помнится ли сознательно.
– Ага, здесь типа подсознание Зоны? Мы в нём?
– Можно и так сказать. Главное, что она сознательно не помнит об этой базе.
