• Добросовестность толкования международного договора
Отправная точка в понимании принципов толкования п. 1 ст. 31 Венской конвенции – требование добросовестного толкования. Добросовестность предполагается на всех этапах толкования, включая анализ текста, контекста и последующей практики. Добросовестность толкования – это честность, отсутствие желания обмануть контрагента, стремление установить истинный смысл международного договора, закрепленный в его тексте. Последнее, как пишет А. Н. Талалаев, прямо вытекает из принципа pacta sunt servanda, так как добросовестное выполнение международного договора возможно, только если оно происходит согласно его истинному смыслу. Второй принцип отражает суть текстуального подхода: слова должны пониматься в обычном значении, но в их контексте. А третий принцип сочетает одновременно первый и второй, т. е. обычное значение термина определяется не абстрактно, а в контексте и с учетом объекта и цели договора. Тем не менее, как отмечает Р. А. Шепенко[813], из нормы п. 1 ст. 31 Венской конвенции вытекает, что она отдает предпочтение договорному тексту как материальному выражению воли договаривающихся сторон.
Помимо Венской конвенции о праве международных договоров, требование о толковании терминов международного договора в соответствии с их обычным значением установил Международный суд ООН (UN International court of Justice): «На практике Международный суд сталкивается с необходимостью интерпретации международного договора или соглашения в трех из четырех случаев [которые рассматривает суд]. В своей деятельности он пытается в первую очередь определить обычно используемое значение слов в их контексте, однако он не старается придерживаться частных правил процессуального права какой-либо правовой системы и в этом отношении часто ссылается на ст. 31 Венской конвенции о праве международных договоров»[814].
Как пишет Дж. Ф. О. Коннор, принцип добросовестности в международном праве – это «…фундаментальный принцип, из которого проистекает правило pacta sunt servanda и иные особенные юридические правила и который имеет прямое отношение к честности, справедливости и разумности, и применение этих правил диктуется стандартами честности, справедливости и разумности, преобладающими в международном сообществе в этот момент времени»[815]. Таким образом, добросовестность – это не только принцип толкования, но и стандарт поведения государств, из которого вытекают юридически обязательные правила поведения, свойственные конкретной исторической эпохе.
Об этом же пишет и Б. Ченг, говоря о том, что принцип добросовестности регулирует характер исполнения субъективных гражданских прав, а доктрина злоупотребления правом, в понимании Международного суда ООН, есть не что иное, как применение данного принципа[816].
• Обычное значение терминов договора
Часть 1 ст. 31 Венской конвенции содержит общее правило толкования международного договора: «Договор должен толковаться добросовестно в соответствии с обычным значением, которое следует придавать терминам договора в их контексте, а также в свете объекта и целей договора». Данное положение основано на буквальном, текстуальном подходе к толкованию международного договора.
Подход, требующий текстуального толкования норм международных договоров, соответствует устоявшейся практике Международного суда ООН[817] и отмечен в научных публикациях по международному праву[818], в том числе во всемирно известной работе И. Броунли «The Principles of Public International Law»[819]. При таком подходе стоит опираться на обычный смысл слов и выражений текста договора. Так, Международный суд ООН в консультативном заключении от 3 марта 1950 г. по поводу компетенции Генеральной ассамблеи ООН по принятию государств в ООН подчеркнул: «Суд считает необходимым сказать, что его первоочередная обязанность, призванная истолковать и применить положения международного договора, состоит в том, чтобы попытаться придать им значение в их естественном и обычном значении в том контексте, в котором они использованы. Если соответствующие слова в своем обычном значении имеют смысл в использованном контексте, то на этом толкование должно быть завершено. С другой стороны, если слова в их обычном значении имеют двойственное значение или их значение приводит к неразумному результату, то только в этом случае суд, применяя прочие методы толкования, будет пытаться выяснить, что именно договаривающиеся стороны на самом деле имели в виду, когда они использовали эти слова. Как постоянный суд уже отметил в деле Polish Postal Service in Danzig: „Важнейший принцип толкования – требование о том, что слова должны толковаться в том значении, которое они обычно имеют в своем контексте, за исключением случаев, когда такое толкование приводит к чему-то неразумному или абсурдному“. Если суд может придать значение положению международного договора путем придания словам смысла, используемого в обычном значении, то он не должен толковать эти слова, пытаясь найти какое-либо иное значение. В настоящем случае у суда не возникает трудностей в установлении обычного значения исследуемых слов и в понимании их смысла. Несколько письменных заявлений, представленных суду, предлагают также исследовать подготовительные материалы (travaux préparatoires), относящиеся к уставу. Однако, учитывая сделанные ранее утверждения, суд полагает, что в данном случае неприемлемо ссылаться на подготовительные материалы»[820].
Из данной цитаты консультативного заключения вытекает, пожалуй, самое важное правило толкования, указанное в п. 1 ст. 31 Венской конвенции: требование исследовать обычное значение (ordinary meaning) терминов международного договора, рассматривая их в контексте всего договора в целом. Это и есть общее правило толкования международного договора: добросовестное толкование в соответствии с обычным значением терминов договора в их контексте. Толкование должно начинаться с обычного значения слов в тексте документа и в контексте, в котором они употребляются. Таким образом, письменный текст договора первостепенно важен.
Как отмечает Азиф Куреши, в случае противоречий между разными значениями слов приоритет должен отдаваться тому, которое более точно в свете предмета и цели договора[821]. Под обычным подразумевается общеупотребительное значение. В международном налоговом праве, таким образом, обычное значение предполагает то, которое используется в налоговой лексике, либо специфические значения, содержащиеся в определениях терминов во внутреннем законодательстве. Договор должен толковаться как единый документ, и его значение должно соответствовать всему документу в целом, его цели и смыслу, а не основываться на отдельных положениях. Термины договора должны употребляться в значении, которое придавалось им на момент заключения договора, а не в том значении, которое стороны хотели бы вложить в термины позже. Идентичные термины должны толковаться одинаково.
Как отмечают российские специалисты в области международного права В. А. Вайпан, Г. В. Вайпан и А. Г. Ивлиева[822], буквальное толкование положений международного договора не всегда самодостаточно. Оно может подкрепляться другими средствами: анализом объекта и целей договора (ч. 1 ст. 31 Венской конвенции), обращением к подготовительным материалам и к обстоятельствам заключения договора (ст. 32 Венской конвенции). Как справедливо отмечают упомянутые выше авторы, из ст. 31 и 32 Венской конвенции вытекает, что национальное право государства – участника договора не может приниматься во внимание как таковое при толковании договора. Международный договор – акт согласованной воли суверенных государств, и его толкование может производиться не
