Командиры побежали к своим подразделениям. Капитан Забелин отдавал приказы своим ротным командирам и согласовывал действия со взводом разведки. Лацис попросил задержаться Кравченко и Соколова.
– Ну, танкисты, вся надежда на ваш бронированный кулак, – заявил майор. – По всем правилам командир гарнизона должен был в своих планах предусмотреть противотанковую оборону, противохимическую защиту и тому подобное. В этом смысле вермахт ничем не отличается от других армий мира. После того как он принял гарнизон, он обязан был отправить в вышестоящий штаб эти планы.
– Так точно, – согласился Кравченко. – И танкоопасные направления у него как раз восточная и западная части города. Вряд ли он посчитает таковыми лесной массив и переувлажненную пойму реки, пусть и скованную морозами. У немецких Т-III и Т-IV узкие гусеницы, они для шоссе, а не для заболоченной почвы.
– Вот-вот, – согласился майор, – вам самый безопасный участок, и вы должны с максимальным шумом войти в город. Сложность в том, что вам нельзя стрелять в любой дом без разбору: там мирные жители. Вам придется тщательно выбирать цели. Но самое главное, подчеркиваю еще раз, ворваться в город с шумом, посеять панику, не дать возможности немцам занять оборону и остановить две роты Забелина. Какие есть предложения, танкисты?
– На первом этапе наша атака будет носить чисто психологический характер, – заговорил Кравченко. – Расстояние до окраины чуть больше километра, но мы не сможем его преодолеть одним броском. Танки из леса могут выходить только колонной по два. Шум моторов, лязг гусениц будут в городе хорошо слышны, а нам еще нужно будет выстроиться в атакующую линию, развернуть танки в два ряда. Если у них на окраине есть хоть один артиллерийский ДОТ, они нас запрут уже на опушке и пожгут половину машин, пока мы не уберемся назад, под защиту деревьев.
– То есть вы считаете, что атаковать в нашем положении танковой ротой отсюда нельзя? – спокойно переспросил его Лацис.
– Нужно какое-то другое решение, нужен еще какой-то ход, – упрямо гнул свое Кравченко.
– Разрешите мне? – спросил Соколов, и оба командира повернули головы к молодому лейтенанту. – Первые два танка, выйдя из леса, должны повернуть вправо и влево, чтобы дать дорогу следующим. Половина роты должна развернуться веером, чтобы вторая заняла позицию для атаки во второй линии. Это потеря времени. А если эти два танка атакуют город, дав возможность всей роте развернуться? Если там на окраине есть артиллерийские огневые точки, то их особенно-то и не замаскируешь, да и необходимости такой, я думаю, у немцев в своем тылу не было. Головные танки могут уничтожить опасные огневые точки и обеспечить успешную атаку всей роты.
– А если там все же есть ДОТ? – спросил Кравченко. – А если орудийный расчет не спит, а наблюдает? Они подпустят вас на расстояние «револьверного выстрела», как говорили раньше, и подобьют. В упор.
– «Тридцатьчетверку»? В лоб? На максимальной скорости? – с сомнением заговорил Соколов. – Это маловероятно, товарищ старший лейтенант, вы же сами знаете. Мы потеряем больше танков, если будем на виду этого ДОТа разворачиваться в боевой порядок.
– Младший лейтенант прав, – неожиданно согласился командир роты. – Я одобряю его предложение.
– Мне идея Соколова тоже нравится, – согласился Лацис. – Единственное напоминание. Если я прикажу остановиться, то останавливаться нужно в тот же момент. Не хочется рисковать танками в тесном городке, где их могут расстрелять из-за угла, забросать гранатами и бутылками с зажигательной смесью. Танк – штурмовая сила, но город брать все же должна пехота. По местам, танкисты!
Минутная стрелка двигалась очень быстро. Казалось, что часы спешат, просто бегут, неумолимо приближая время атаки. И сейчас, как казалось Соколову, сотни людей, молча и терпеливо сидящие в машинах и танках, думали об одном и том же.
– Семен Михайлович, – позвал Соколов в ТПУ механика-водителя. – Вы хорошо представляете, какой там может оказаться грунт? Морозы были слабенькие, октябрь все же.
– Воды все лето не было на этих лугах, – задумчиво ответил Бабенко. – Смотрите, какая растительность чахлая. Засуха, грунтовые воды ушли. Вы командира 313-го предупредили, чтобы в пойме не маневрировал, а шел ровно?
– У него опытный водитель, – вставил Логунов. – Хорошо, что нам снова в пару Фролова дали. Толковый командир.
– Руслан, – Соколов сверху посмотрел на сгорбленную спину Омаева. – О чем задумался?
– О женщинах, товарищ младший лейтенант, – тихо ответил чеченец.
– Вот команда подобралась, – раздался смешок Логунова. – Один только о курортах вспоминает, второй только о женщинах думает.
– Я не о том, товарищ сержант, – возмутился Омаев. – Я все никак не могу смириться с тем, что женщины воюют. Ну, зачем так? Мы что, без них не справимся? Санитаров мужчин не хватит?
– А знаешь, Руслан, – посмотрев на часы, сказал Соколов. – Женщины всегда в нашей стране шли рядом с мужчинами, и в счастье, и в трудные годы. Ты в школе учился, вы декабристов проходили? Помнишь, как жены добровольно за ними на каторгу ехали, лишения всякие терпели? А империалистическая война? Она, конечно, антинародная была, но раз уж воевать взялись, так и женщины в стороне не оставались. Добровольно создавали санитарные отряды. А те, кто не мог поехать на фронт, те в городах занимались сбором теплых вещей для раненых, медикаментов, перевязочных средств.
– Все равно неправильно, – буркнул Омаев. – Женщина дома должна сидеть, воина ждать.
– Все, отставить разговоры! – приказал Соколов. – Готовность – одна минута. Бабенко, заводите. Все, ребята, к бою.
Лес хорошо глушит звуки, меняет направление источника звука. И вряд ли в городке Лыков Отрог кто-то из немцев ясно осознавал, что именно в лесу за крутым яром собралось больше десятка советских танков и несколько машин с пехотой. Первыми завели моторы «семерка» и 313-й. Два танка выехали из-за крайних деревьев и, выпустив струи сизого дыма, ринулись вниз, в пойму местной речушки. Танки сразу разошлись в стороны и теперь неслись по мерзлой земле к окраинам городка на максимальной скорости, чуть покачивая стволами орудий. Сзади из леса выползали новые и
