Ночь темная и безлунная, мы почти ничего не видим. Даже не знаем, где находимся. Во время привала приходим к решению, другой унтер-офицер и я, что незачем лезть в волчью пасть или, что больше соответствует моменту, в пасть к медведю! Учитывая то, что мы вышли из Пренцлау полтора дня назад, город, похоже, остался уже далеко позади. Нужно отыскать обитаемые места, какую-нибудь деревню! Мы решаем идти дальше, но с большими предосторожностями, в надежде набрести хотя бы на железнодорожный переезд со сторожкой путевого обходчика. Имя того унтер-офицера выскользнуло из моей памяти. Изо всех сил я пытался вспомнить его. Он состоял в Валлонской гвардии и Национал-социалистическом механизированном корпусе. Как и я, тоже побывал в России. Кажется, что-то вроде Бехетс или Бехагель. И если это действительно он, то это тот самый, что после войны входил в общественный административный совет Сен-Жосс, пока не стало известно, что он один из нас и что, как все мы, был осужден, после чего уволен, несмотря на свою безупречную службу.
Продолжаем путь. Я пойду впереди, справа от путей, а один доброволец слева, чтобы высматривать озера. Остальная группа будет следовать в 30 метрах за нами, а унтер-офицер со вторым парнем пойдут замыкающими, дабы избежать людских потерь. Так мы движемся еще пару часов, ничего не увидев и не услышав. Озер больше нет, по крайней мере в поле нашего зрения. Только сейчас я соображаю, что меня кто-то зовет. Это мой напарник с левой стороны путей. Я взбираюсь на насыпь, и он показывает мне на что-то, что отсюда мне не видно. Подойдя к нему, вижу, как и он, некую темную массу, которую не могу опознать или определить, как далеко от нас она находится. Он остается на месте, а я направляюсь к ней. Почва под ногами вязкая и зыбкая. Метров через тридцать я внезапно обнаруживаю, что стою перед очень высоким зданием, но без видимых этажей, сплошная голая стена. Обхожу вокруг и натыкаюсь на большие старые деревянные двери, слегка приоткрытые. Вхожу внутрь, но для осмотра у меня есть только зажигалка. Это старый амбар, в котором, видимо, раньше держали лошадей.
Возвращаюсь к железной дороге, где остальная группа уже подтянулась к моему разведчику, и мы решаем провести ночь здесь. Заходим в амбар и без всяких промедлений устраиваемся на ночлег. Также решаем выставить двоих часовых: одного со стороны железной дороги, другого возле дверей. Лучше принять меры предосторожности. Порой наша беспечность обходилась нам слишком дорого! Поскольку я не знаю тех, кто со мной, и ветеранов с нами нет, я не уверен, можно ли им полностью доверять. Двойная охрана будет понадежнее. Караул будет сменяться каждый час. Людей у нас достаточно, и все мы устали. Я стану на пост в первый час вместе с еще одним караульным. Подам личный пример, чтобы успокоить новобранцев, а также заслужить их доверие. Сейчас, должно быть, около 23:00 вечера.
Когда я бужу тех, кому полагается сменить нас, то отдаю одному из них свои часы, поскольку ни у кого их больше нет. Я не совсем доверяю своим часам, но лучше такие, чем совсем никаких. Когда я просыпаюсь, то уже около 7:00 утра. Те, кто стоял на посту на рассвете, заметили всего в нескольких сотнях метров от нас деревню! У кого осталось немного хлеба, съедают его или жуют по дороге к деревне. У меня есть немного кофе, разумеется черного и холодного. Прежде чем приблизиться к деревне, мы проходим под автомобильным мостом. Само шоссе раньше не было видно, и наверняка некоторые непонятные отдаленные шумы, которые мы слышали, исходили и от него, а не только от артиллерии. В деревне обнаруживаем несколько «бургундцев», в основном из Ersatz, запасной роты Альфельда, которые вышли из города раньше меня. Они показывают нам свободные квартиры на фермах, и я беру с собой трех человек. Жена фермера готовит нам кофе и дает кое-что поесть, хоть мы даже не просили об этом. Как давно мы не ели такого хлеба! И только сейчас я вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего дня. А эти два больших ломтя копченого окорока, да это просто дар Божий, настоящий деликатес!
Приходит один из наших офицеров и на скорую руку объясняет нам нашу задачу. Кажется, это лейтенант Клоссе. Мы должны подготовить огневые позиции, стрелковые ячейки и окопы за дорогой и между озерами, поскольку озера разбросаны повсюду вдоль дороги, а также позади нее. Обдумывая полученные инструкции, я понимаю, что такие оборонительные позиции защитят нас от атак, исходящих и с северо-востока, и с востока, с юга и даже с юго-востока! Действительно, на Кавказе и под Черкассами мы часто попадали в подобные ситуации, когда фронт был не непрерывной линией, более или менее постоянной, а состоял из ряда отдельных укрепленных позиций, которые противник, если мы не проявляли бдительности, когда угодно мог с легкостью обойти.
Какое число сегодня? То ли 10, то ли 11 апреля. Сегодня днем, после супа, у меня возобновились проблемы с желудком. Лекарств нет. Чай не помогает. Вместе с другими я самоотверженно рою траншеи. Становится хуже! Я пытался притуплять боль, избегая пребывания на ветру, на холоде и в сырости. Так я держался два дня, хоть и не героически, но стоически, однако в результате меня отправили обратно в госпиталь в Нойбранденбурге, глубоко пристыженного. В госпитале, как всегда, много раненых, но теперь тут также хватает и больных. Один из ассистентов врача, очень красивая русская женщина-врач, брюнетка лет тридцати с Южного Кавказа. Она довольно хорошо говорит по-немецки. Уж лучше иметь дело с красивой женщиной, чем с какой-то уродиной. Она меня узнала, а доктор нет. Но может, это другой доктор. Я его тоже не помню.
Драконовский режим, диета, чай с очень тонкими тостами и целая пригоршня, штук двадцать, пилюль каждый день. И часа не проходит без прибытия новых раненых. Некоторые, эвакуированные дальше в тыл, оставляют госпиталь. Их прибытие и отбытие не прекращается. Доктора, медсестры и
