Перед самым выходом из города двое военных полицейских советуют нам направиться к Нойштрелицу. По этой причине мы сменили курс, на сей раз в южном направлении. Двигаясь вдоль озера направо в течение трех часов, мы натыкаемся по пути всего на пару деревень. Затем огибаем озера и снова шагаем на северо-запад, по сельской местности и лесами, прокладывая маршрут среди бесчисленного множества озер, иногда по тропинкам, а порой и прямо по торфянику. Именно здесь произошла следующая история. Мы только что обнаружили в нескольких сотнях метров впереди деревню, а поскольку пора устраиваться на ночлег, решаем направиться туда. Ведь мы двигались добрых восемь часов. При подходе к деревне нас охватывает ощущение подавленности: вокруг полнейшая тишина, зловещая атмосфера. Ни души, деревня полностью покинута! А в нескольких шагах от нас лежит, слегка согнувшись, мертвое тело. Светлые волосы, девушка лет семнадцати-восемнадцати, среднего роста. И красивая! Она мертва, хоть ран на ней не видно. Мы с Карлом не можем заставить себя прикоснуться к телу, словно боимся осквернить его. Даже не пытаемся узнать, от чего она умерла. Боимся худшего. У ног лежит ее сумочка, содержимое которой разбросано вокруг. Поднимаем несколько фотографий. Бегло просматриваем их, однако тут есть и ее собственная фотография. Это точно она, та, что лежит здесь, словно спящая.
Менее чем в 100 метрах отсюда, на травянистом холме, стоит церковь, заброшенная, как и сама деревня. Что здесь могло произойти? Вся деревня могла уйти на запад, но селяне не оставили бы без погребения это юное тело! Какая печальная загадка! Я в полном замешательстве, и только сейчас до нас с Карлом дошло, что мы находимся в деревне абсолютно одни, что за нами никто не пошел. Тягостная ситуация, чрезвычайно печальное зрелище, которое никогда не забыть! Машинально сую фото в карман и, сам не знаю почему, до сих пор храню его и достаю время от времени. Всякий раз, когда открываю дневник, в который вложил это фото. На обратной стороне дата: 1924 год. Может, это год ее рождения? Тогда, значит, ей двадцать один? Вполне возможно, но девушка выглядела моложе. Как бы там ни было, мы не можем оставаться здесь. Смотрим друг на друга и одновременно качаем головой, безмолвно принимая решение продолжить путь, даже не пытаясь найти прибежище на ночь в этой зловещей деревне, заброшенной, хоть и уцелевшей.
Мы уходим, не проронив не слова и не оглядываясь, словно хотим побыстрее забыть увиденное. Идем еще больше часа, прежде чем натыкаемся на другую деревню. На полпути к ней выходим на большую дорогу, где кроме нас есть и другие живые существа. Хотя в этой деревне не видно даже домашнего скота и не слышно пения птиц, но ведь мы уже давно его не слышали.
Здесь есть и другие солдаты, как и мы, подыскивающие место для ночлега. Не знаю, остались ли здесь мирные жители, – мы их не видим. Пара домов, в которые мы пытаемся войти, заперты, но амбары открыты. Заходим в один из них с пятью-шестью немецкими солдатами. Берем из стопки джутовые мешки и используем их вместо постельных принадлежностей, укладываясь спать прямо на соломе. Мы не ели с самого утра, и куриные бедра, как и свиная печенка в наших котелках, несъедобны. Поджарить все это у нас нет возможности, да и заняло бы слишком много времени. К счастью, у наших немецких товарищей есть хлеб и масло, и они охотно делятся с нами. Вот это настоящие товарищи! Поскольку кофе ни у кого нет, пьем воду из колодца. Рассказываем немцам о том, что видели днем в брошенной деревне. Они не меньше нашего сбиты с толку. Затем мы не мешкая отправляемся спать, уставшие от переходов и впечатлений. И спим как сурки, словно войны нет и в помине!
30 апреля продолжаем путь и движемся через Варен к Мальхову. Дорога проходит между двумя озерами, одно из которых очень большое. Пекарь в Варене, перед тем как бросить свою пекарню и отправиться в путь, дает нам немного хлеба. В деревушке перед Мальховом крестьянин приглашает нас на ночлег и кормит обедом. Суп и омлет! Давненько у нас не было подобного пиршества! Он здесь только со старым слугой, однако намерен уехать завтра, дабы присоединиться к своим жене и дочери с маленьким ребенком, которых отправил на запад несколькими днями раньше. Мы спим в постелях! Чего тоже очень давно не было.
Сегодня 1 мая, и мы снова движемся к Мальхову. Крестьянин набил наши сухарные мешки хлебом, свиной грудинкой и консервированным мясом домашнего приготовления. К нам были так добры! Это немного сглаживает ужасы войны.
И если ночи
