Отца Григория Тит поздравил с окрещением десятка язычников, пожелав вскорости довести счет до тысячи. В глазах княжьего исповедника промелькнуло удивление, но, поняв, с кем имеет дело, византиец поддержал игру и в свою очередь захвалил Цвеня.
Фролу хитрый боярин посочувствовал, пообещав отомстить поганым за разорение Рязани.
Перед Ратчей деланно изумился, не понимая, зачем князь Невский, не оценивший такой талант, выгнал Тимофея из города. Впрочем, слово «Невский» добавил мысленно я сам, а Цвень новгородского князя называл просто Олексашкой.
Василия заверил, что всегда предрекал Ростиславу великое будущее десятника Плещея.
Меня же хитрый боярин наедине, хотя какое уединение в такой толпе, уверял, что вовсе не претендует на верховодство и даже готов попросить Медлило передать мне командование черниговской дружиной, временно подчиненной ему князем Михаилом. И при том говорил все так убедительно. Если бы меня не предупредили заранее, мог бы и поверить. Ведь он даже улыбался искренне – так, что левая и правая половины лица растягивали губы совершенно симметрично. Обычно, при неискренней радости, улыбка получается кривая, и только опытные политики могут изображать восторг вполне натурально. Кстати, пока он меня улещал, его гридни невзначай расспрашивали обо мне – кто таков Гавша, да откуда взялся, и почему монах-расстрига снова боярствовать вздумал.
Ночка выдалась беспокойная. Сначала размещали дружинников, знакомились с десятниками, вводили всех в курс дела, а потом, после всех беспокойств, я долго не мог уснуть. Может быть мне дали бы утром выспаться, учитывая мою «немощь», но на рассвете к стенам города подъехал монгольский разъезд и какой-то кипчак на хорошо понятном русском языке позвал на переговоры к нойону.
Помаргивая заспанными глазами, я стоял на стрельнице, глядя на пришельцев, и пытался сообразить, что случилось. А когда понял, мне как-то сразу расхотелось познавать загадочные монгольские обычаи, особенно отравление гостей и различные способы казни. Рассматривая в обзорную трубу десяток одоспешенных всадников, я вдруг подумал, что переговариваться ведь можно и стоя на стене и незачем для этого куда-то ехать. И плевать, что монголы могут это счесть неуважением, у нас все-таки война на дворе. Но Медлило уже приказал посольству отправляться, и повода отказаться у меня не было. Слово не воробей, сам давеча предложил свою кандидатуру, и её одобрили.
Ярик совершенно буднично, как если бы собирался в соседний город, вскарабкался на коня, и только вблизи было видно, что его лицо покраснело, а ручонки слишком сильно сжимают луку седла. Отцу Григорию вместо возка тоже подали верховую лошадь. Полагаю, не столько из-за состояния дорог, а на случай, если понадобится передвигаться быстро и вообще без дороги, напрямик. Священник, несмотря на возраст и неподходящее для верховой езды облачение, в седло влез сам, без помощи посторонних.
Дождавшись, что все послы расселись по коням, Ярик хотел что-то сказать, но не смог и просто махнул рукой вперед.
Большие ворота города чуть приоткрылись, пропустив всадников, и снова захлопнулись за нашими спинами. Часть лесин, переброшенных через большой ров, загодя убрали, и ширины мостика едва хватало на то, чтобы по нему проехала лошадь.
Десяток монголов ждал нас чуть поодаль. Самые отборные, какие и должны быть в передовом отряде, – и сами одоспешены, и лошади упакованы в панцири. Все, естественно, вооружены до зубов – мощные луки, толстые копья, топорики, палицы и слегка изогнутые сабли. Доспехи, как и оружие, разномастные. У одних пластины брони полированные и блестящие, у других лакированные. Страшноватый вид степных рыцарей портили только низкорослые лошадки, непропорционально маленькие даже для невысоких монголов. Высокие же, а такие среди татар тоже встречались, казалось, могли, сидя на лошади, достать ногами до земли.
Не говоря ни слова, арбан[47] развернулся и поскакал вперед, указывая дорогу. Ярик, как обычно сидевший передо мной на седле, тут же шумно выдохнул и, пытаясь храбриться, завел речь о постороннем:
– Гавша, правда, что в Красную неделю нечистая сила выходит из-под земли и начинает буянить?
– Не, это только сказка, которой малышей пугают.
Мне тоже хотелось похрабриться, и я начал ну очень актуальный разговор с отцом Григорием о проблемах перевода Библии на церковнославянский язык. Тема была неисчерпаемой, и до конца пути мы перемывали косточки и семидесяти переводчикам, и их последователям. Досталось и древним арамейцам. Ну зачем они называли верблюда и веревку одним словом «гамла», долженствующим означать условную единицу груза, привязанную веревкой к транспортному средству? Из-за этого до сих пор во многих языках слова «канат» и «верблюд» звучат похоже, привнося путаницу в вопрос, что нужно продевать через игольное ушко. Бояре и даже слуги старательно прислушивались к ученой беседе и вставляли излишне громким голосом свои реплики. В общем-то, средство помогло, сняв состояние стресса, и встречу с монголами я ожидал уже скорее с любопытством, чем с робостью.
Через пару верст, миновав небольшую рощицу, мы подъехали к татарскому становищу. Особого впечатления лагерь варваров на нас не произвел. Огромных толп тут не наблюдалось, да и юрты комсостава довольно простенькие. Навскидку, здесь квартируется никак не больше тысячи человек. У самого большого шатра – некогда синего, а теперь грязновато-бурого, нас ждал куман-переводчик.
Сняв Ярика с коня, я важно представил его:
– Князь городецкий Ярослав Ростиславович! А мы воеводы городецкие и козельские.
Монголы не стали томить нас ожиданием и сразу же пригласили внутрь. Там уже поджидал нойон, которого нам представили как Йисура, и два неназванных седых старичка, наверняка помнивших самого Чингиса. Все трое демонстративно были без брони, в одних длинных халатах, показывая, что никого не боятся.
На поднесенный тикмак[48] – сундучок с монетами – нойон даже не взглянул, рассматривая посольство. Мы же откровенно пялились на него, благо компания подобралась не робкого десятка и прятать глаза никто не собирался.
На первый взгляд Йисур – монгол как монгол. Безбородый, узкоглазый, с тонким противным голосом. На вид нойон весьма молод – лет двадцати пяти. Но надо помнить, что знатные воины начинали службу уже лет с четырнадцати, так что этот Йисур мог служить еще Батыеву отцу, Джучи. Или наоборот… участвовать в его ликвидации. Так, попробуем вспомнить. Насколько мне известно, темника с таким именем в этом походе не было, а значит, он всего лишь тысячник. А следовательно, полномочий убивать князя у него нет. Эта мысль прибавила мне уверенности, и я заулыбался.
Не дождавшись, пока закончится игра в гляделки, толмач подсуетился и объявил:
– Нойон приглашает вас отобедать с ним.
На самом деле Йисур ничего подобного не говорил, но, видно, это предусматривалось по сценарию. Ох, плохо, ведь сегодня началась Страстная неделя, во время которой пост особенно строгий. Мы растерянно взглянули на священника, но
