Но думать буду потом, а сейчас уже пора идти. Судебные прения скоро начнутся, и мое присутствие там строго обязательно. Выставить наймита в данном случае немыслимо, а об адвокатах тут и подавно не слышали.
Место для судебного разбирательства отвели в западной части торговой площади, закрытой сейчас от солнца высокой городской стеной. В тенечке и бойцам сподручнее сражаться, и судьям удобнее наблюдать. Козельские и городецкие бояре уже собрались и успели наготовить для меня целый набор палиц, булав и шестоперов. Ох, не люблю это оружие. Оно какое-то… неизящное. Вот будь я фунтов на пятьдесят потяжелее, тогда другое дело, а так оно не по мне. Но что поделаешь, хитрый Цвень узнал от соглядатаев, следивших за тренировками, что я пренебрегаю дробящим оружием, вот и выбрал палицу.
Фрол Капеца уже провел предварительное тестирование оружия, принесенного доброхотами, и отобрал самые лучшие образцы. Из них я остановился на легкой, но длинной, не меньше аршина, булаве, чтобы её габаритами компенсировать долгорукость Цвеня. Выбранное мной оружие сделано было на совесть. У него имелась толстая прочная рукоять, грушевидное навершие с маленькими гранеными шипами и прочный темляк. Так, хорошо, булаву себе подобрал, осталось только уточнить, какие доспехи можно использовать для процессуальных действий. Вообще-то воинам положено биться в доспехах, но воевода Иван Андреевич, пошептавшись с секундантами Тита, передал мне неожиданное предложение – сражаться вообще без броней. Понять логику Тита было нетрудно: любимая черниговскими боярам двойная кольчуга плохо защищала от дробящих ударов палицы, а подобрать пластинчатую броню для такого гиганта было бы непросто. Ну и хорошо, я тоже только за. Мне нужны скорость и выносливость, так что лучше сражаться налегке. Все равно богатырь одним махом сможет смять любой шлем или наплечник.
Пока тяжущиеся стороны выбирали увесистые аргументы, для зрителей установили скамьи, причем княжеские даже накрыли коврами, а Василию вообще принесли кресло. Рядом с ним в качестве почетного гостя сидел на белой кошме Батый в окружении своих жен. Не всех, конечно, а только семи-восьми самых любимых. Ясно, почему этот любвеобильный монгол не хотел принимать мусульманство. Там же такие строгие правила, что больше четырех жен держать не разрешают.
Согнувшийся перед ханом слуга держал миску с курагой, изюмом и еще какими-то сухофруктами, которые Батый с удовольствием поглощал. Он уже понял, что убивать его не станут, да еще и отпустят вместе со всеми людьми, кроме одной девочки, которую отдадут замуж. Ну а что битву проиграл и город не взял, так об этом участники неудачного похода распространяться не станут. В конце концов, летописи для того и существуют, чтобы написать, как надо. Например, монгольские историки запишут, что Бату таки взял Козельск, но, пораженный мужеством защитников, всех помиловал. Или истощенные осадой горожане сами открыли ворота и впустили монголов при условии, что город сжигать не будут. Возможно, Батый как раз в эту минуту и обдумывал, как преподать сложившуюся ситуацию в выгодном для себя свете.
Недалеко от повелителя сидели полдюжины нойонов, беспокойно озиравшихся. Монголы всерьез опасались, как бы их тут же на месте не растерзали. Надо признать, основания для беспокойства у них имелись. Русичи поглядывали на хана с открытой неприязнью, и я их хорошо понимал. Сам с удовольствием придушил бы мерзавца, но, увы, это нам не поможет. Те тысячи степняков, что погибли или пленены под стенами Козельска, составляют лишь десятую часть от всего войска. Когда я говорил Йисуру, что после казни Батыя все чингизиды ринутся домой делить земли усопшего, то блефовал. Субэдэй уж всяко предпочел бы погибнуть, чем вернуться к великому хану с вестью о гибели главы похода. Да и братья сначала покарали бы убийцу, а уже потом вступили во владение наследством. Так что, как это не противно, приходится нам пока холить и лелеять Батыя, разорившего столько русских городов. Еще не пришла пора открытого противостояния со Степью. К тому же вот как раз хан и поможет нам объединить Русь. Ему же нужны доверенные люди, чтобы собирать дань в покоренных землях, так почему бы не назначить своего зятя Ярика великим князем? А я уж позабочусь, чтобы мой подопечный, как Иван Калита, собирал силы против орды. Кстати, рязанский стол как раз вакантен, и нужно его попросить для нашего Ярослава. Если получится, то и Муром удастся спасти от разорения, предстоящего через год. Заодно покажем пример Ярославу Всеволодовичу. Если он примет от монголов ярлык, то сможет сохранить целым Нижний Новгород, пока еще не разрушенный.
Залог нашего будущего союза – Алсу – восседала рядом с Яриком, а в дуэньи ей выделили Сбыславу. Языковый барьер нисколько не мешал девушкам общаться, и они оживленно болтали, как-то умудряясь понимать друг друга. Эх, девчонки, им лишь бы языком молоть.
Переводчик показал Батыю поединщиков, намекнув, что это женихи Алчу, и хан одобрительно зацокал:
– Хороши батыры! Этот большой и сильный, как бык. А этот мудрый, как слон, и ловкий, как барс. Правильно урусы делают, пусть дочка достанется лучшему бойцу.
А вот Йисур Мугэевич был недоволен и огорченно покачал головой:
– Гавша, почто гулда взял? – начал выговаривать он мне. – Я же тебя только с мечом видел, ты любишь быстрое оружие.
– Попы выбрали, – пояснил я, кивнув в сторону клириков. – Они решили, что незачем соплеменникам друг другу головы рубить.
– И то верно, – согласился монгол, трепетно относившийся к племенным и родственным связям. – Но раз ты не умеешь владеть булавой, то слушай: противник твой сильный, но не такой поворотливый, как ты. Поэтому просто зайди сзади и бей своей палицей по темени. Запомнил?
Техническую сторону организации поединка взял на себя Медлило. Площадку саженей десять в поперечнике оградили веревкой, натянутой на вбитые в землю колья, и дюжина вооруженных стражников, расставленных по периметру, следила, чтобы никто не мешал прениям.
И вот по команде воеводы мы с Титом подошли и встали рядом с распорядителем дуэли. Кроме булавы при нас никакого оружия, только нож – чтобы милосердно прикончить раненого противника. Борис Елевферич громко огласил правила, предупредив, чтобы зрители не вмешивались в ход поединка и даже не смели громко кричать. Нам же он напомнил перечень запрещенных приемов, не забыв, по просьбе Цвеня, присовокупить к ним удары ногами. Ох, Тит, шельмец! Знает мои сильные стороны и остерегается. Ну, хорошо, я его и одними руками одолею.
На том мы поклялись и по очереди поцеловали крест, преподнесенный протоиереем. А знатная вещица, надо сказать. Похоже, ромей привез её из самого Царьграда. На вид изготовлена в седьмом или
