Секутор, прикрываясь щитом, рубанул справа, но Игорек пригнулся, пропустил над головой смертоносную сталь, резко вскочил и со всей доступной ему мощью пнул по щиту. Щит откинуло в сторону. На долю секунды грудь гладиатора оказалась открыта, этим мгновением и воспользовался бывший спецназовец из отряда «Альфа». Игорек крестом вошел в противника, левой рукой быстро обвил плечо секутора и дернул вверх. Хруст, плечевой сустав вылетел, кулак раскрылся, меч упал и вонзился в песок арены. А «богатырь» ладонью ударил в кадык, а затем кирпичным лысым лбом шибанул по железному шлему. Лоб Игорька оказался крепче, шлем вмялся, гладиатор упал, но победитель и не думал сохранять жизнь. Он склонился над секутором и принялся дубасить того по шлему пудовыми кулачищами. Металл мялся, скрипел, с рук стекала кровь: то ли кровь разбитых кулаков, то ли изуродованного лица жертвы, но «богатырь» не успокоился, пока одетая в шлем физиономия гладиатора не превратилась в подобие расплющенной монеты. И лишь тогда Игорек поднялся. Взгляд его был суров, глаза будто затянуты пеленой, похоже, он еще не до конца осознал что натворил, поскольку действовал, как зверь, под влиянием инстинктов.
Толпа на трибунах взорвалась овациями, люди загудели, тысячи рук принялись хлопать. Такого зрелища Колизей не видел уже давно. Денис ощутил себя, будто на футбольном матче. Пух! Хлопок, словно взрыв петарды или излюбленного фанатами файера, и откуда-то повалил дым. «Но откуда здесь взяться файеру?» Фадеев развернулся на месте — ворота, из которых еще совсем недавно выходили гладиаторы оказались взорваны, но из-за громыхания оваций взрыв остался не услышан. Зато дым и огонь увидели все. Аплодисменты начали медленно стихать. Взоры обратились к воротам. И там из дыма медленно вышла женская фигура с рыжими волосами, словно ушки спаниеля заплетенными в два хвостика по бокам.
— Юля?! — изумился Денис.
Игорек тоже выпучил глаза.
Да, это действительно была «ежик», в изодранной, грязной одежде, покрытая синяками и ссадинами, но все же живая! Сердце Фадеева радостно забилось, надежда, погасшая в жерле вулкана юрского периода, словно феникс, возродилась из пепла. А Юля, что являлась для Дениса в этот самый момент и надеждой и этим самым сказочным огненно-рыжим фениксом, расправила крылья, в ее коготках оказались два взведенных плазменных револьвера. Девушка усмехнулась озорной улыбкой и спустила курки.
Бах-бах-бах!
Очередь шаровых молний сорвалась со стволов и, подымая под собой песок, понеслась через всю арену по немыслимой спиралевидной траектории. Легионеры, хлынувшие было на переполох, разлетелись, как осенние листья от шквального грозового ветра.
На трибуне, как бы это назвали сейчас из vip-ложа, кто-то бешено заверещал. Денис поднял глаза и увидел низенького лысоватого римлянина в белой тоге и лавровом венке, похоже, он здесь был самый главный — возможно, сам Цезарь, или кто у них тут правил в этом временном периоде. «Цезарь» закричал, отплевываясь слюной, и легионеры на трибунах вздернули тяжелые самострелы.
«Нет! — захотелось закричать Денису. — Я не могу потерять ее еще раз!»
Фадеев подхватил огромный щит муреллона и, прикрываясь им, бросился к Юле. Но «Цезарь» отдал команду. С трибун полетели тяжелые арбалетные болты. На секунду, будто облако закрывшее солнце, над ареной нависла тень, а когда тьма рассеялась в щит один за другим стали барабанить болты. Несколько из них даже пробили тяжелый металл, и Денис весь скукожился под щитом, чтобы не пасть жертвой стрел. А Юля…
Юля даже не шелохнулась. Гордая «ежик» грудью встретила летящую в нее смерть, и смерть, восхищенная такой отвагой, разлетелась в стороны, утыкала весь песок вокруг девушки смертоносными иглами, но ее саму не тронула.
«Уклонитель, у нее работает уклонитель», — с радостью понял Денис и бросился к Юле.
Игорек последовал примеру друга и, подхватив тельце, сложившего в смертельной схватке голову, хомяка-героя, кинулся к друзьям.
А в vip-ложе «Цезарь» наконец перестал рвать и метать, он затих, пораженный случившимся, и со страхом и трепетом уставился на рыжеволосую богиню явно мести и справедливости. Юля же подняла вверх правую руку и показала владыке Римской империи средний палец.
— Быстрее ко мне! — крикнула девушка.
Но Денис с Игорьком уже и так были здесь.
— Я так рад тебя видеть! — воскликнул парень.
— Потом эти сопли! — фыркнула «ежик» и извлекла из-за пазухи перемиститель версии 2.0.
— Откуда он у тебя? — изумился Фадеев.
— Оттуда где ты свой рот раззявил, — огрызнулась она по своему обыкновению. — Хватайтесь за меня! Живей!
Денис с Игорьком вцепились в Юлю. На трибуне легионеры вновь взвели арбалеты и выстрелили. Сотни болтов взметнулись в небо, закрыли солнце, на секунду зависли в воздухе и вновь продолжили свой полет, но перед самым песком арены они вдруг остановились и замерли — это «ежик» нажала на кнопку переместителя.
Наконечники болтов вспыхнули тьмой, пространство между ними засверкало золотом. Песок, арена, люди на трибунах перемешались, будто на только что нарисованной картине, которая не удовлетворила ее автора, за что художник выплеснул в нее растворитель, тут же принявшейся разъедать краску. Яркие смешивающиеся цвета полились с полотна времени, окутали друзей и закружили в водовороте красок. А художник, взяв кисточку вновь, неистово принялся писать грядущее, словно конвейер, штампуя один шедевр за другим.
Картина маслом: Рим в панике, воинственные племена гуннов взяли его в осаду, некогда величайшая и могущественная империя древности покорена кочевниками. Но свято место пусто не бывает, и на заре средневековья рождается новая империя, пусть хрупкая и неустойчивая, держащаяся на плечах одного человека — Карла Великого. Словно клинок, она рождается из горна, лихо рубит и метко разит, но потеряв хозяина, меч уже не может принадлежать никому иному, он быстро ржавеет в руках приемника и ломается на несколько осколков. И вновь походы, сражения, завоевания, лязг мечей и скрежет доспехов. Викинги атакуют с севера, пускают «красных петухов» по городам Европы, грабят и тысячами уводят рабов в плен. За теми же прелестями Вещий Олег пускается в свой поход — итог, щит на вратах Царьграда. А по земле уже скачут рыцари, отмеченные святым крестом, дабы у грабежей и убийств имелось высшее оправдание. Крестоносцы штурмуют Иерусалим, тевтонцы пытаются взять Новгород — и вновь итог известен: Иерусалим взят, отбит и взят вновь — и что-то подобное продолжается и по сей день, а тевтонцы ныне покоятся на дне Чудского озера, как и все другие, пришедшие им на смену кто вообразил, что сможет покорить Русь — и что-то подобное
