Бой шел такой свирепый, что Роуперу захотелось закрыть глаза. Страшный шум словно толкал назад. На оружие, ломающееся от жутких ударов, было невозможно смотреть. Земля размякла в грязную кашу, и многие воины почти падали от усталости. Они уже не махали мечами: просто толкали врагов, пытаясь повалить их в грязь. Роупер увидел, как один из гвардейцев набросился с голыми руками на не менее изнуренного сатрианца, после чего оба упали. Гвардеец поднял одну руку, чтобы не дать сатрианскому рыцарю замахнуться на него булавой, а другой стал срывать с него шлем. Затем наклонился вперед, и Роупер понял, что гвардеец вонзил в обнажившуюся шею рыцаря свои зубы. Сатрианец слабо забился, но гвардеец прижал его к земле, и очень скоро тот затих.
Сквозь пелену града Роупер заметил, что в толпе рыцарей началось какое-то движение. Некоторые подались назад: прямо через их строй, кажется, пробивалось подкрепление. Когда свежие силы приблизились, Роупер разглядел одинокую фигуру, возвышавшуюся словно башня: Гарретт. В руках у него был Геофонфир – его ублюдочное копье, и он вел личный отряд Белламуса в лобовую атаку на Священную Гвардию.
Роупер расстегнул плащ, спрыгнул с Зефира и бросился без оглядки вперед. Он пробивался сквозь толпу изнуренных окровавленных гвардейцев, уже сразившихся в передних рядах и теперь отдыхавших, отойдя назад. Они смотрели на его огромный рост, сжатые челюсти и Холодное Лезвие на боку и молча уступали дорогу. По дороге попадались мертвые тела. Он перешагнул через одиннадцать рыцарей, чьи некогда сиявшие доспехи теперь были разбиты и измазаны кровью и грязью, а также – через двух гвардейцев. Он не смотрел на них. Он не слышал, как гвардейцы, оставшиеся за спиной, начали ритмично скандировать его имя. Монотонный напев расходился по Гвардии, пока наконец не взревели хором все сразу: «Роу-пер! Роу-пер!» Он не замечал даже Хелмица, пробивавшегося через толпу параллельно с ним, не желая отставать от своего лорда.
Роупер достиг линии соприкосновения одновременно с первым воином из отряда Белламуса, покрытым броней из украденных костных пластин и державшим в руках двуручное копье.
Чтобы хорошо драться, следует обо всем забыть.
Одна-единственная ошибка, один сбой в концентрации, и вы закончите день остывшим трупом. Вы истечете кровью, валяясь в грязи. Трахея будет разорвана, вы станете шипеть и дышать с присвистом до тех пор, пока жизнь не покинет вас. Ваши спутанные кишки вывалятся наружу. Вы можете потерять ногу, руку или глаз. Любая часть вашей плоти может быть отрублена беспощадной сталью. Страшные, смертельные ранения. Но что случится потом? Боль затопит все ваше тело, и вы скончаетесь. Вы будете знать, что должны держать себя в руках и встретить смерть с честью и мужеством. Но, несмотря на все усилия, вы убедитесь в том, что последнее ужасное испытание чрезвычайно трудно выдержать. Возможно, что, как многие ваши товарищи, вы станете плакать навзрыд и звать маму; или жаловаться на то, что в глазах быстро темнеет. В тот момент все внешнее разрушится, и окружающие увидят то, что вы хранили в самой глубине сердца – вашу истинную суть. Они узнают вашу главную тайну – например, о том, что вам было страшно все это время и что вы никогда не являлись тем человеком, которым пытались казаться…
Обо всем этом следует забыть.
Вы никого не победите, если позволите ужасу захватить вас и сделать конечности слабыми и неповоротливыми. Вы должны забыть обо всем, что вам дорого: о жене, о детях, о матери, об отце, о ваших товарищах… Вы должны забыть о том удовольствии, которое испытывали, когда лучи солнца пронзали листву в лесу и омывали ваше лицо; о вечерах у костра, проведенных за горячей едой в конце тяжелого дня; о темных горячих объятиях любимой женщины… Вы должны перестать обращать внимание на звуки, окружающие вас: крики боли, звон стали, рвоту и кашель… Забудьте о запахах, шибающих вам в нос – все как один с металлическим оттенком. Забудьте о бешеной суете, кипящей вокруг вас; о холодно-серых вспышках; о ненависти, исказившей лицо противостоящего вам воина; о тяжелом железе, замедляющем движения; о боли в онемевших, покрытых волдырями руках.
Вы должны сделать разум непроницаемым для любых мыслей и эмоций и открыть ту дверцу, которую отпирать можно только во время битв. Вы должны ощутить в себе огромную тягу к насилию в тот момет, когда достанете меч. В священном противостоянии на поле боя ваша агрессия не должна уступать ничьей – с кем бы вы ни встретились лицом к лицу. И даже превзойти. Ваш меч должен двигаться быстрее и бить сильнее. Вы должны быть гораздо уверенней в себе, чем любой из героев, вставших на вашем пути. У вас не будет времени на то, чтобы продумывать атаку или защиту. Каждое действие должно выполняться на одних рефлексах, нервах и синапсах. Сражаться следует инстинктивно. Необходимо открыть в себе то, что заглушит громкий шум мыслей, и начать жить единым мгновением – без малейшей задержки между импульсом и реакцией.
Первое и самое главное: вы должны забыть о себе самом.
Роупер с ходу воткнул меч в рот солдату, попытавшемуся его ударить. Умерший мгновенно воин упал на землю. Роупер выдернул Холодное Лезвие из пробитой насквозь головы и развернулся к следующему противнику. Пикинер шагнул вправо, чтобы его запутать, и нанес удар в живот. Роупер крутанулся на месте, уходя с линии удара, и провел лезвием по талии противника. Меч бессильно скользнул по защищенному костными пластинами корпусу. Роупер пригнулся, пропустив удар копья над головой, и сделал еще один выпад. Холодное Лезвие вновь наткнулось на костную пластину. Впрочем, силы удара хватило на то, чтобы пошатнуть противника и заставить его сделать шаг назад. Пикинер поскользнулся в грязи и упал на одно колено, но быстро среагировал и сумел ударить Роупера в шлем. Роупер
