Легенды о святых покровителях того или иного братства представляли темы, в изображении которых Карпаччо не было равных. Девять картин он посвятил житию святой Урсулы, изобразив поездки в дальние страны, рассказав о целомудрии и мученичестве, о путешествиях по морю и о чудесах. Карпаччо вплетал в основной сюжет массу интересных деталей. Сцены в заливе, где изображены вымышленные замки, сочетаются со скрупулезной точностью в изображении кораблей, а яркости его краскам как будто придала сама Венеция. Ни у одного другого художника корабли на картинах не играют такую важную роль. Усиление глубины благодаря тщательно выписанному фону из холмов и долин в то время стало общим местом. В альбоме Якопо Беллини имелось много набросков таких пейзажей, но корабли появляются только на одном: судно после кораблекрушения подчеркивает одиночество святого Иеронима. Карпаччо изображал корабли на всех парусах в открытом море. Кажется справедливым, что этот самый венецианский из художников не только оживил легенды, но и стал первым художником-маринистом.
Ученые и гуманисты
До конца XV века светские сюжеты в живописи почти не конкурировали с религиозными. В науке и литературе перемены начались раньше и развивались в двух противоположных направлениях.
Сначала общедоступное научное знание было неотделимо от религиозного искусства. Сотворение мира украшает один из малых куполов нартекса собора Святого Марка; четыре стихии – земля, воздух, огонь и вода – присутствуют в углу фрески «Страшный суд» в Торчелло. Все, кого серьезные вопросы интересовали углубленно, обращались к пособиям по естествознанию, написанным богословами, или к сочинениям античных авторов. Надо сказать, что в богословии венецианцы следовали не столько византийским традициям, сколько обращались к интерпретациям, принятым в латинском христианстве. Хотя отношения церкви и государства в Венеции свидетельствовали о византийском влиянии, в таких вопросах, как, например, догмат о Святой Троице, Венеция признавала власть папы римского, а ее священнослужители изучали сочинения ведущих богословов Запада. Исправляя языческие «ошибки» греческих философов, эти богословы поклонялись грекам, особенно Аристотелю, считая их главными авторитетами в логике и естественных науках.
По мере того как на Западе росли благосостояние, ученость и любознательность, появилось стремление узнать из первоисточника, о чем писал Аристотель. Больше всего его рукописей сохранилось в Константинополе, а тесные контакты Венеции с Левантом сделали Константинополь одним из центров, благодаря которым в XII–XIII веках Запад лучше узнал многие трактаты Аристотеля. Роль передаточного звена сыграл некий Иаков Венецианец. Посетив Константинополь в 1135–1136 годах, он обнаружил, что в тамошних школах глубоко изучают Аристотеля, и в последующие 10 лет перевел с греческого на латынь многие труды Аристотеля по логике, метафизике, физике и психологии.
Эти предметы интенсивно изучались в средневековых университетах, где они конкурировали с правом и медициной, считавшимися более «прикладными». Падуанский университет, ставший главным образовательным центром Венецианской республики, образовался, отделившись в свое время от Болонского университета. Как и в Болонье, самым главным факультетом в Падуе считался юридический; он был не только самым большим, но и мог похвастать своими выпускниками, среди которых было много известных политиков и влиятельных людей. Венецианские аристократы охотно изучали право: знание законов пригождалось на высших государственных постах. Как только Падуя подчинилась Венеции, венецианское правительство запретило выходцам из благородных семей учиться где-либо еще, кроме Падуанского университета. Обеспечив таким образом университет слушателями, Венеция выделила и средства для привлечения выдающихся профессоров, а те, в свою очередь, привлекли множество студентов из-за пределов Венеции, особенно из Германии. Для утверждения профессоров на все факультеты, назначения привилегий преподавателям и студентам Большой совет назначил особую коллегию или ученый совет Падуанского университета. Входили в него в основном сенаторы, многие из которых и сами защищали диссертации в Падуанском университете.
Все профессора, не числившиеся за правоведческим факультетом, относились к так называемому факультету изящных искусств, где преподавались многие науки, особенно медицина. До подчинения Падуи профессии врача и хирурга в Венеции считались весьма почтенными. Они объединялись в цех, по правилам которого врачам запрещалось вступать в финансовые союзы с аптекарями. Кроме того, по цеховым правилам, врачи и хирурги обязаны были раз в месяц собираться для обсуждения интересных случаев. Многие из венецианских врачей-хирургов были практически санитарными врачами, получавшими жалованье от правительства. Одним из наиболее уважаемых считался мастер Гвалтиери, предложивший в 1318 году основать дом для пожилых и больных моряков. Он поставил условием, чтобы к управлению домом не имели отношения священнослужители – возможно, по не дошедшим до нас личным причинам или потому, что примерно в то время одного профессора медицины из Падуанского университета посмертно обвинили в ереси; его кости выкопали и сожгли. Мастер Гвалтиери служил главным врачом или главным хирургом на нескольких торговых флотилиях, и его безупречное отношение к раненым в годы Феррарской войны было по справедливости оценено правительством: ему назначили особые привилегии. Во время строительства больницы для моряков Гвалтиери погряз в долгах. Большой совет по-прежнему благоволил к нему, но, обсуждая вопрос о предоставлении ему займа, назначил опекунов, которые должны были распоряжаться выделенными ему суммами; Гвалтиери сочли слишком расточительным. Подобные поступки показывают, что венецианцы с уважением относились к своим уроженцам-медикам. В то же время в городе привечали и иностранцев, завоевавших себе доброе имя. Им хорошо платили. Медицинский факультет Падуанского университета пользовался такой же славой, как и юридический; более того, звание врача в венецианских владениях позволялось присваивать только этому университету. Даже для получения предварительной степени бакалавра искусств другие университеты имели право лишь готовить студентов к экзаменам на факультеты Падуанского университета. Диплом Падуи со временем стал обязательным для членства в венецианском цехе медиков.
Преподавание на факультете наряду с медициной философии, астрономии, диалектики, грамматики и риторики было не такой неблагоразумной затеей, как это может показаться в наши дни. Изучение медицины толкало к исследованию тайн природы. Оно было тесно связано с изучением астрологии и астрономии, так как считалось, что положение звезд влияет на различные органы человеческого тела. Под влиянием Аристотеля, ведущего биолога своего времени, студенты задумывались о природе вещества и вырабатывали методику научных исследований. Отличительные особенности, ставшие основой для научных методов, которыми два века спустя воспользовался Галилей, также в Падуе, в то время широко обсуждались в западных университетах. Один профессор, которого называли Паулем из Венеции, предпринял трехлетнюю поездку в Оксфорд, где велик был интерес к научным методам исследования. Вернувшись, он преподавал новую методологию в Падуанском университете до своей кончины в 1429 году. Одновременно интерес к естествознанию и философии в Венеции развивал частный фонд, на средства которого устраивали публичные лекции на Риальто. Лекции, которые читал один пылкий и
