Ствол новенького «вальтера» смотрел в грудь Бурцеву. А пистолет – это вам не меч. Пистолет поопаснее будет. Особенно в привычной к нему руке. Такую руку Бурцев всегда распознавал безошибочно. Распознал и теперь: рука фон Берберга привыкла держать огнестрельное оружие.
– Хайль Гитлер, Вацлав! – улыбнулся вестфалец. – Хотя какой ты, к собакам, Вацлав… Ты ведь такой же пан поляк, как я странствующий рыцарь.
Помолчав, он добавил с усмешкой:
– Как здоровье товарища Сталина?
Тупая немецкая шутка. И дикое… Дикое! Дичайшее зрелище! Германский «риттер» в доспехах, в капюшоне-хауберке и легком походном шлеме на голове, с мечом на боку, с медвежьим гербом во всю грудь. И с «вальтером» в руке. И палец кольчужной перчатки – на спусковом крючке пистолета. Это, блин, будет похлеще, чем священнослужители в рясах и со «шмайсерами» наперевес.
А фон Берберг продолжал удивлять Вестфалец перешел на русский. Не на архаичный древнерусский, который Бурцев понимал, благодаря пробудившейся при переносе в прошлое генной памяти предков, а на язык его современников.
– Я слышал, как ты разорялся на ристалище, – пояснил рыцарь-эсэсовец. – Такие грубые и выразительные обороты речи используют только в одной стране мира. Видишь ли, мне приходилось бывать на Восточном фронте. А после Сталинграда я не забуду и ни с чем не спутаю ваши м-м-м… колоритные ругательства. Ты ведь русский, да, Вацлав? Не отпирайся, это уже бессмысленно.
Бурцев не отпирался – он попросту онемел от изумления. И речь вестфальца, не встречая препятствий, текла обволакивающим гипнотизирующим ручейком. По-русски фон Берберг говорил легко и непринужденно. Вероятно, прошел спецшколу гитлеровской разведки, где обучают разным премудростям. Понимать особенности чужого мата – тоже.
– Я заподозрил, что с тобой что-то не так, еще вчера – во время нашего поединка. Признаюсь, княжна Агделайда очень мила, Признаюсь, эта полячка, действительно, запала мне в душу, так что я искренне рассчитывал сделать ее вдовушкой. Причем надеялся расправиться с тобой по всем правилам рыцарской чести, дабы твоей супруге не в чем было меня упрекнуть. Но когда у нас дошло до потасовки… – вестфалец вновь осторожно коснулся синяка на арийской физиономии и скривился от неприятных воспоминаний. – В общем, ни один здешний рубака такому боксу не обучен… Дальше – больше. Обычный польский пан, за которого ты выдавал себя в прусском лесу, и тайный рыцарь, коим ты прикинулся здесь, и который, по идее, в глаза не видел огнестрельного оружия, вдруг хватает «МП-40» и начинает лихо палить. Лихо и довольно метко, стоит признать. При этом ты ругаешься, как какой-нибудь Ванька-красноармеец в рукопашной. До сих пор удивляюсь, почему я так и не услышал от тебя что-нибудь вроде «За Родину! За Сталина!». Вы ведь обычно начинаете с этого. Впрочем, самое важное ты уже сообщил.
– Сообщил?
Бурцев недоуменно тряхнул головой. Что он мог сообщить этому эсэсовцу. И когда успел?!
– Да. Только что. Ты ведь сам признался, что прибыл сюда из гм… другого мира. Как и хм-м… хм-м… Любопытным словечком ты нас обозвал. Фашики, да? Ну, об этом мы поговорим после. А пока…
Вестфалец с мечом на поясе и пистолетом в руке перешел на официальный тон:
– Ваше настоящее имя, фамилия, отчество? Звание? Цель миссии? Способ проникновения в прошлое?
Из ног Бурцева словно вынули кости и заполнили нижние конечности киселем. Очень, очень хотелось взять и усесться на пятую точку. Вот, блин, попал! Его же за Штирлица какого-то приняли! Помнится, однажды Бурцева счел лазутчиком русских князей магистр ордена Святой Марии Конрад ландграф Гессенский и Тюрингский. Никакие отговорки тогда не помогли: Конрад настойчиво требовал информации, которой пленник попросту не располагал. Теперь же дело принимало еще более скверный оборот. Он потянулся к мечу.
– Не стоит, – доброжелательно посоветовал фон Берберг. Бурцев замер в напряжении. – Все равно ведь не успеете. Стреляю я намного лучше, чем фехтую или дерусь на копьях. Еще одна такая попытка, и я вынужден буду прострелить вам руку. Потом вторую. Потом ноги – на всякий случай. А потом мы продолжим нашу увлекательную беседу.
Бурцев руку от меча убрал. Словам фон Берберга почему-то верилось сразу.
– Это что, допрос?
– Именно. И пока, прошу заметить, без физического принуждения и пыток. Вы будете отвечать?
Бурцев вздохнул.
– Тебя-то самого как правильно звать-величать, а, Фридрих?
– Штандартенфюрер СС, если угодно… – казенного тона немец не сменил. И на «ты» не перешел. – А Фридрих фон Берберг – мое реальное имя. И родился я в Вестфалии.
– Любопытно. И за кого же ты меня принимаешь, штандартенфюрер СС Фридрих фон Берберг Вестфальский?
Кривая усмешка…
– Как и себя – за диверсанта, заброшенного в прошлое с целью изменить исторический процесс. Впрочем, возможно, у вас контрдиверсионные задачи. Замыслов вашего командования я пока не знаю. Но намерен узнать. От вас. Последний раз спрашиваю по-хорошему. Ваша настоящая фамилия? Звание? Это легкие вопросы. И будьте любезны отвечать на них.
– Полковник Исаев! – сдерзил Бурцев.
Фон Берберг глазом не моргнул.
– Предположим. Итак, полковник, что вы делаете в 1242 году? Как я понимаю, вы здесь обосновались давненько – вон и жениться уже успели. Значит, выполняете долгосрочное задание, да, товарищ Исаев?
Мля! Этот фриц даже не понял издевки! Ну конечно! Откуда ему знать о Штирлице-Исаеве?! Теперь фон Берберга точно не переубедить. Уж коли назвался полковником – полезай в кузовок.
Бурцев насупился, замолчал, засопел.
Вестфалец вздохнул. Тяжело вздохнул. Почти сочувствующе.
– Не желаете беседовать, полковник? А зря. Если не заговорите вы, – будет говорить прекрасная Агделайда. Она как-никак ваша супруга, значит, должна рассказать мно-о-ого интересного. И расскажет. По-доброму ли, по-плохому, но расскажет.
Глава 60А вот это удар ниже пояса! Бурцев поднял голову, скрипнул зубами.
– Блефуешь, Фридрих! Ты ведь сам втюрился в девчонку по уши. Дрался из-за нее на турнире! Так неужели станешь пытать свою даму сердца?
На мгновение рыцарь отвел взгляд. Увы, слишком кратким оказалось то мгновение, чтобы использовать этот шанс. И не в том состоянии был сейчас Бурцев.
– Да, я неравнодушен к Агделайде. И сделаю все, чтобы избавить ее от пыток. Но интересы Великой Германии для меня превыше всего. Порой ради них приходится отказываться от личных симпатий и усмирять сильные чувства. Как солдат солдата ты должен меня понять.
Какой пафос! Бурцев только хмыкнул в ответ.
– А насчет поединка с Вольфгангом фон Барнхельмом, – продолжал штандартенфюрер, – тут ты не совсем прав. Мне, конечно, приятно было покрасоваться перед твоей женой и провозгласить ее королевой турнира. Но, вообще-то, на ристалище я выехал с другой целью: заткнуть рот рейнскому мальчишке. Сопляк Вольфганг слишком много болтал о епископском обозе. Пока до него самого и остальных не дошло, что мантию Вильгельма Моденского надел наш человек, нужно было действовать. Надеюсь, этот влюбленный и не в меру прыткий юноша благополучно сдох от ран…
Бурцев снова промолчал. Отрадно, что надежды мерзавцев сбываются не всегда
