Так-с, похоже, формальная часть допроса закончена. Князь приступал к основной – к тому, что его, действительно, интересовало и чего не могли объяснить ни Бурангул, ни Дмитрий, ни Юлдус, ни кто-либо другой.
– Скажи, Василий, ты колдун?
Тон князя переменился. Освальд, Ядвига и даже Сыма Цзян насторожились, почувствовали, что дело запахло керосином.
– Нет, княже. – тихо, но твердо сказал Бурцев. – Я не колдун.
Народ на лавках глухо зароптал.
– Тогда объясни нам, откуда взялась вся эта дьвольщина, и как тебе удается подчинять ее своей воле?
Бурцев нутром почувствовал: вот он, момент истины! Сейчас необходимо убедить Александра, убедить во что бы то ни стало. Ибо другого шанса ему уже не дадут.
Он прикоснулся к биноклю. Когда дружинники из лагерного дозора изымали у них оружие, этот нагрудный футляр с закрытыми окулярами Бурцеву оставили, однако личный страж Александра оказался более бдительным. Едва потенциальный колдун тронул свою коробку, как неприметный телохранитель кошкой выскочил из-за княжеской спины, прикрывая собой господина. Мгновение – и обнаженный меч уткнулся заточенным острием Бурцеву в грудь. «Шустрый малый», – только и успел подумать он.
– Савва, назад! – приказал Александр. – Я пока еще сам способен себя защитить.
Секьюрити с мечом нехотя отступил. Нехотя и недалеко – на расстояние, с которого опасного гостя в случае необходимости можно одним махом срезать клинком.
Савва… Савва… Странное имечко, редкое. Уж не тот ли это Савва, что в Невской битве подрубил шатер шведского ярла Биргера? А что, очень даже может статься.
– Я просто хотел показать, – пояснил Бурцев, стараясь не делать резких движений. – Это одна из тех вещей, которые легко принять за магические артефакты, но которые на самом деле таковыми не являются.
Он открыл окуляры бинокля, протянул оптику князю. Александр взял, недоуменно и настороженно покрутил в руках…
– Что там блестит? Магические кристаллы?
Ну вот, опять двадцать пять!
– Не магические и не кристаллы, княже, а линзы… ну, специально обработанное стекло. В нем-то и кроется весь секрет. Искусных заморских мастеров то работа, – соврал Бурцев для пущей важности. Не таких уж, собственно, и заморских. Завременных скорее…
– И что мне с этим делать?
– Направь на меня, прислони к очам и взгляни, – проинструктировал Бурцев. – Там есть, гм… два таких маленьких окошка для глаз.
– Княже, не нужно этого делать! – встревожился Савва. – Если этот человек пришел со злым умыслом, ты можешь ослепнуть от его чар.
– Тогда ты его убьешь, – распорядился Александр.
И смело глянул в бинокль.
И отпрянул, едва не выронив немецкую оптику. Князь был бледен.
Савва взмахнул мечом.
– Стой! – Ярославич едва успел остановить верного слугу.
Князь проморгался, снова посмотрел в бинокль. Перевернул, взглянул с другой стороны. Мотнул головой, не понимая, не веря собственным глазам.
– Ты, Василий, становишься то огромным, то маленьким, и вход в шатер позади тебя тоже, и люди, что сидят у входа… Как тебе такое удается?
– Морок! – подскочил боярин с коротким мечом. – Никто здесь не уменьшался и не увеличивался! Колдун наводит на князя морок!
– Что скажешь, калика? – нахмурился Александр. – Игнат вот утверждает, что все-таки не обошлось без чар?
Глаза князя смотрели строго и жестко.
Глава 23– Это не морок, княже, – спокойно ответил Бурцев. – Вещь, которую ты держишь в руках, создана специально, чтобы приближать к оку то, что недоступно простому взору. С ее помощью можно разглядеть вражеское войско на таком расстоянии, на котором его не различит даже самый зоркий глаз. Ну, а если взглянуть с обратной стороны, тогда даже человек, стоящий вблизи, покажется недостижимо далеким. Но с обратной стороны смотреть неудобно. Потому как не предназначена эта вещь для того.
– Морок! Морок! Морок! – сварливо твердил недоверчивый боярин.
Упрямца оборвал здоровяк с булавой:
– Помолчи, Игнат. Даже ребенку ведомо: чтобы навести морок, нужно время. И заклинания нужно творить. А этот, – кивок в сторону Бурцева, – не двигался и молчал, покуда князь смотрел. Даже губами не шевелил – я специально наблюдал.
– Он мог произнести свои поганые колдовские слова заранее, – не унимался тот, кого называли Игнатом. – Ты славный воин, но плохо знаешь коварных ведьмаков, Гаврила, свет, Алексич.
У-пс! Еще одно знакомое по школьной программе имя. Еще один герой Невской битвы? Тот, что прямо на коне ломился на шведскую ладью по сходням, пока его не сбросили в воду. Кучу знатных рыцарей завалил в той рубке витязь Гаврила. Вроде как даже свейские епископ и воевода от его руки пали. А от такой ручищи падешь, пожалуй.
Бурцев покосился на грозное оружие Алексича. Хм, если он и на Невском берегу орудовал своей булавушкой, тогда понятно, зачем к кораблю полез. Такому детине, верно, под силу проломить и днище шведской посудине, и борт где-нибудь пониже ватерлинии.
– Так, по-твоему, Василий заранее знал, что князь возьмет из его рук эти кристаллы для глаз и станет в них смотреть? – спросил, нахмурясь, Гаврила боярина.
– Сатанинскому отродью, коим является все колдовское племя, известны соблазны, перед которыми трудно устоять.
– Ты хочешь сказать, Игнат, что князь наш Александр Ярославич, истинный оплот веры православной и земли святорусской, падок до соблазнов нечистого?
В голосе Гаврилы зазвучала нехорошая хрипотца вскипающей ярости. Безразмерная ладонь богатыря легла на рукоять булавы. Алексич медленно приподнялся. Вскочил и сидевший подле него бугай с топором и рогатиной. Паренек, поразивший Бурцева сходством с князем, тоже уже стоял на ногах. Лез вперед Савва с обнаженным мечом.
Лицо Игната вмиг сделалось белым и каким-то размазанным, будто известковые разводы на стене. Что, боярин, сгоряча ляпнул недозволенное? До смертоубийства, однако, дело не дошло.
– Ти-хо! – прикрикнул на спорщиков Ярославич. Да так прикрикнул, что вздрогнули все присутствующие. И Бурцев – чего уж там – вздрогнул. Правду, блин, писали летописцы о трубном гласе Невского – не соврали, не покривили душой пергаментомараки.
Впрочем, Александр не только кричал, но и действовал. Одной рукой отпихнул назад – за спину – слугу-оруженосца. Другой схватил и без лишних церемоний силой усадил на лавку вспыльчивого юнца.
– Стой, где стоишь. Савва! А ты, Андрей, не лезь поперек старшого брата! Гаврила, ты тоже сядь! Сядь, говорю, не то сапоги ярловы отниму!
Неожиданная угроза возымела действие: богатырь с булавой занял прежнее место. Спешно упрятал ноги под лавку – подальше от глаз разгневанного Александра.
«А сапожки-то в самом деле непростые, – усмехнулся про себя Бурцев, – у шведского ярла отобранные! Дорожит, видать, ими Гаврила, ох, дорожит».
– И Мишу посади, – рыкнул князь напоследок. – Пусть среди пешцев своих норов показывает, в сече с ворогом, да в кулачных боях на Волхве, а не в княжьем шатре. Здесь ему не свейская ладья!
Лапа Гаврилы цапнула за пояс
