Фон Берберг остановил коня. Ну и бредовая же картина! Рыцарь приподнялся на стременах, приставил к смотровой щели топхельма… приставил бинокль! Точную копию того, что держал сейчас в руках Бурцев. Глянул быстро, оценивающе. Нет, кажись, не на Вороний камень – на своих автоматчиков. И на татарский авангард русского воинства. Потом вестфальца заслонил отряд легких орденских всадников. Стрелки: за спинами – арбалеты, на боках – закрытые колчаны.
Арбалетчики ливонцев пока бездействовали. Не заряжали тугие самострелы, не доставали короткие толстые болты. С работой орденских стрелков сейчас отлично справлялись солдаты цайткоманды. Немецкие автоматчики старались издали пробить из «шмайсеров» брешь во вражеском строю и расчистить пространство для натиска ливонской конницы.
Первыми под пули эсэсовцев попали лучники Арапши. Степные всадники из передового полка пятились, крутились на месте и гибли один за другим. Но пока держались под автоматным огнем достойно. Да что там – более чем достойно для тринадцатого-то века. Наверное, после вчерашней воздушной атаки и танкового обстрела «невидимые стрелы» казались уже не столь ужасными. Впрочем, смерть они сеяли в рядах татар тоже весьма щедро.
Поддержать бы ребят пулеметным огнем… С этим соблазном пришлось побороться. Трофейный пулемет на Вороньем камне и единственный во всем войске пулеметчик, умеющий с ним управляться – сейчас слишком важный козырь. Открывать свою позицию, не разобравшись в планах противника, не следовало. Бурцев сжал кулаки. Молчание трофейного «МГ-42» будет стоить многих жизней, но если ударить раньше времени, жертв в итоге окажется гораздо больше. И уж победы тогда точно не видать.
Бурцев заставил себя убрать палец со спускового крючка. Тяжело, но надо, надо… Общение с Кхайду-ханом не прошло даром. Научился ты, Васек, в польских землях хладнокровной азиатской расчетливости.
А люди падали под пулями. Но не отступали. Умудрялись сдерживать напуганных автоматными очередями коней и даже отстреливаться из луков. Кого-то держал приказ, кого-то – боязнь позора, кого-то страх перед гневом нойона Арапши и князя Александра. А кто-то был настолько закален суровой школой татаро-монгольских туменов, где бегство одного воина беспощадно каралось казнью всего десятка, что попросту не мог помыслить об отступлении без соответствующей команды.
Бурцев вспомнил прошлогоднюю сечу татар и русичей с польско-тевтонским воинством Генриха Благочестивого. Тогда на Добром поле под Легницей хан Кхайду послал навстречу немецкой «свинье» новгородскую дружину и не прогадал. А долг, он платежом красен: теперь вот Ярославич выставил на пути германцев татарский заслон. Хотя какой там долг, какие платежи… Вывести вперед лучших стрелков – это единственное, что мог сейчас предпринять новгородский князь. Степные лучники имели хоть какие-то шансы в противостоянии с цайткомандой.
Пистолет-пулемет МП-40, коим на самом деле являлся пресловутый «шмайсер» – оружие грозное, но лишь в ближнем бою. На большой дистанции поразить мишень из него не так-то просто. Особенно если мишень эта не стоит на месте, а постоянно крутится, вертится, гарцует, мечется туда-сюда.
Степные воины пускали стрелы с седла, на скаку. Далеко пускали, метко. Это несколько уравнивало силы противников в необычной дуэли. Незначительно, но уравнивало. Но незначительно. Но, блин, все же очень незначительно. Люди и кони, сраженные пулями, валились на лед десятками. Убитые, раненые… А ответные стрелы летели все реже.
Но и среди бойцов цайткоманды появились первые потери. Согнулся в три погибели, вцепившись в оперенное древко, один автоматчик. Рухнул на спину – плашмя второй. Еще одна меткая стрела подцепила третьего. Цепь эсэсовцев остановилась. Не ожидали-с?
Нет, это был всего лишь заранее рассчитанный маневр.
Гудение орденских труб – и эсэсовцы разделились на две равные группы. Расступились: взвод вправо, взвод влево. Действовали четко, слаженно, как на плацу… И быстро. Автоматчики отбежали в стороны, пропуская клюв крестоносного тарана и на ходу меняя опустевшие магазины. А к ним вдоль ливонских флангов уже мчались мотоциклисты. Тоже: один – справа, другой – слева.
«Цундаппы» с пулеметами в колясках соединились с автоматчиками. Обе группки неторопливо двинулись дальше – не передовым уже, а фланговым сопровождением. Эсэсовцы больше не стреляли. Они даже не смотрели вперед, где вот-вот вскипит битва. Взгляды и стволы цайткоманды были направлены в стороны. Вправо, влево…
А «свинья» уже неслась тяжелым галопом. А пехотинцы в ее чреве едва успевали переставлять ноги. А фашики молчали… И продолжали расползаться двумя компактными группками в разные стороны.
Непонятно. Да нет же, ё-пэ-рэ-сэ-тэ! Понятно! Все ведь ясно как божий день! Сейчас рыцари сами – без помощи союзников из будущего – раздавят, сметут жалкие остатки татарского авангарда, потом ударят в центр русского построения. Автоматчики же и пулеметчики цайткоманды в драку не полезут – останутся прикрывать бока крестоносного клина от ударов правого и левого крыла русичей. Фашисты ведь тоже не идиоты – историю, небось, изучали. И тактику Александра Невского усвоили. И выгоду из предстоящего маневра новгородского князя извлечь сумеют.
Ярославич думает обмануть рыцарей – взять ливонский клин в клещи. Но, зная об этой хитрости, противник уже готовится к встрече с фланговыми ударными группами. Смогут ли русские дружинники прорваться сквозь плотный автоматно-пулеметный огонь цайткоманды? Вряд ли. Слишком большое пространство придется усеять трупами. И ведь под пулями падут лучшие воины князя Александра, скачущие в первых рядах. А тогда уж положение не спасет ничто. Немногочисленный засадный полк тоже погоды не сделает: стоит только высунуться из укрытия – расстреляют и его. Даже без танков и поддержки с воздуха фашистско-ливонская рать – слишком крепкий орешек…
Глава 37Бронированный клюв немецкой «свиньи» приблизился почти вплотную. До первой рукопашной сшибки оставалось совсем ничего. Татары, выпустив по последней стреле, убирали луки, хватались за копья и сабли, прикрывались плетеными щитами. Да только что, что смогут сделать легковооруженные лучники против латной рыцарской конницы?
– Не выстоять им больше, не выстоять… – покачал головой Александр. – Арапша! Командуй отход. Пусть отступают к пешцам.
Из княжеской свиты выступили трое всадников. По правую руку от татарского военачальника ехал барабанщик, по левую – копейщик с бунчуком. Подъехали к обрывистому краю Вороньего камня, остановились.
Сигнальный барабан громыхнул отрывисто и тревожно. Гулкое упругое эхо разнеслось далеко над ледяной равниной. Поднялся и опал конский хвост на длинном древке…
Татарские стрелки
