Китаец тем временем вновь склонился над пороховыми россыпями.
– И все-таки, дед, – Бурцев склонился к старику, тронул за плечо, ощутимо сжал пальцы, намереваясь тряхнуть для острастки легкое сухое тело. – Впредь будь любезен, не давай хану подобных советов. Иначе я за себя не руча…
Дедок чуть изогнулся, как бы поворачиваясь к Бурцеву, а как бы и нет. Одно-единственное неуловимое движение – и в следующее мгновение ноги вдруг утратили опору, а под обеими коленками заныло. Удар старого китайца был резким, сильным и точным.
Глава 56Такой прыти от безобидного на вид старичка Бурцев не ожидал. Потому и не успел сразу среагировать должным образом. Со стороны, наверное, было похоже, будто он просто поскользнулся в луже неподсохшей еще крови. По крайней мере, никто не спешил их разнимать.
Ничего ж себе приемчик! А ведь дедок, пожалуй, и убить может, если дотянется до жизненно важных точек. Боевой инстинкт рукопашника сработал на автомате. Бурцев перехватил твердые пальцы, уже сложенные в жесткий пробивной клюв, резко крутанулся в пороховой пыли, рывком подтянул Сыма Цзяна поближе. Обвил правую руку противника ногами, взяв китайца на болевой захват. Дед шумно вдохнул, однако не закричал.
Принуждать пожилого соперника к этому Бурцев не стал. Все равно клюв из трех пальцев уже утратил упругость стальной пружины и колючую прочность копейного острия – рука Сыма Цзяна расслабилась. Бурцев отпустил китайца.
Кряхтя и охая – больше для виду, чем по необходимости – старик поднялся. Встал на ноги и ошеломленный Василий. Под отбитыми коленками сильно болело.
– Ты чего, дед? Белены объелся?
– Моя видела воина разная клана и школа, – проскрипел китаец. – И никто-никогда-никакая не разговаривала с моя так непочтительно, как твоя, Васлав.
Вот те на! Ушуиста великого и ужасного обидели!
– Ладно, извини, отец, – примирительно сказал Бурцев. – Но уж и ты меня понять постарайся…
Китаец будто и не слышал:
– Да, никто-никогда-никакая не позволяла себе такая непочтительность. Но и ни один воина еще не могла моя остановить. Твоя манера боя очень интересный. У каких мастеров твоя обучалася? И какой стиль твоя дралася?
Бурцев усмехнулся:
– Мастеров было много, отец. Ну, а стиль… Десанта-омона-рукопашка – такой вот наш стиль.
Старик уважительно закивал.
– Большой стыд на моя седина. Моя не знайся такой школа.
Бурцев развел руками – что ж, мол, тут поделаешь.
– Твоя опасная противника, – и без того узкие щелочки глаз сузились еще сильнее. – Больше опасная, чем русича Деметрий.
– Ты что, и с Дмитрием тоже дрался?
Бурцев усмехнулся. Любопытно было бы посмотреть спарринг бугая-десятника с тщедушным китайцем.
– Не дралася. Только наблюдалася. Моя здесь вообще ни с кем не дралася. Другая моя задача.
– И какая же у тебя задача, отец?
– Громовая горшка делать, – начал загибать пальцы Сыма Цзян. – Огненная горшка делать. Стреломета и стенобитная машина делать…
– Требюше, небось, тоже твоих рук дело? – поинтересовался Бурцев.
– Три-бу-шэ?
– Ну, здоровенная такая махина. Типа журавля колодезного. Та, что самые большие каменюки по вроцлавским стенам швыряла.
– Нет, – замотал головой старик. – Это совсем не моя делала. Эта машина для Кахайду-хана арабская мудреца Хабибулла строила. Достойная человека Хабибулла, сильно жалко, что в Малая Польша погибла. А машина до Вроцалава дошла. Хойхойпао такая машина называется.
Бурцев непроизвольно улыбнулся: уж очень похабно звучал китайский вариант требюше. «О» в устах Сыма Цзяна здорово смахивало на «у». Старик-китаец улыбнулся в ответ. Из вежливости, наверное. Забавный старикан…
– Слушай, Сыма Цзянь, а зачем ты вообще отправился в поход с Кхайду-ханом? В твои-то годы топать за тридевять земель! Китаю-то вроде тевтоны пока не угрожают.
– Моя – ученая, Васлав, – с достоинством ответил дедок. – А истинная ученая должна искать ответа на своя вопроса всегда и вовсюду.
– Вот как? И что же твоя надеется найти в Польше? – хмыкнул Бурцев.
– Колдовская башня перехода, – торжественно провозгласил пожилой китаец. – Хан Кахайду не верит в сила башни, но моя читала древняя манускрипта. Там пописано о магия древняя племя ария. Ария возводила многая заколдованная башня. А башня побеждала пространства и открывала для пытливая ума прошлое и будущее. Где-то в эта польская земля до сих пора стоит такая башня. Ее моя и разыскивайся. Ради нее моя ходить в поход.
У Бурцева медленно-медленно отвисала челюсть… Дружить надо было ему бы с этим Сыма Цзяном. С самого начала дружить, а не драться.
– А не сочиняешь, отец? – на всякий случай спросил он.
Китаец обиженно фыркнул:
– Моя – не поэта и не придворная сказителя, чтобы сочиняться. Моя – ученая. А о башня перехода знала даже арабская мудреца Хабибулла. Хабибулла тоже искалась в Польше магическая башня. Но араба сильно не повезло, араба умирала. Может быться, судьба улыбаться для моя. Это станется очень-очень справедливо…
– Очень-очень? – с улыбкой переспросил Бурцев.
– Конечно, Васлав! Племя ария – моя предка.
Бурцев аж прихрюкнул от неожиданности. Неужели пресловутые арийцы на самом деле – древние китайцы? То-то удивились бы фашисты и скины всех мастей.
– Истинная родина древняя племя ария – великий тайна, – продолжал Сыма Цзян. – Но в свитках императорская библиотека пописано, что ею может быться Тибета или Поднебесная. Моя верит в арийская Поднебесная.
– Василь!
Эх! На самом интересном месте! Бурцев оглянулся. К нему со всех ног бежал Дмитрий.
– Слышь, Василь, тебя хан кличет!
– Что за спешка-то? – нахмурился Бурцев.
– Кхайду с толмачом допросил пленных поляков. Ну, тех раненых куявцев, что были с Казимиром. Слуга-факельщик выложил как на духу все, что знал. Остальные чуть не придушили его за это. Так что куявец наверняка сказал правду.
– Какую правду?
– Плохую, Василь, плохую. Ступай к ханскому шатру – там сам все узнаешь.
Его ждали. В походное жилище Кхайду нукерская стража пропустила Бурцева без проволочек, лишь для порядка окурив его дымком от костра.
Хан не восседал, вопреки обыкновению, на роскошных подушках, а задумчиво расхаживал по юрте.
Войдя за тяжелый полог, Бурцев остановился в ожидании. Следом сунулись было нукеры, но небрежный жест хана отогнал стражу – нукеры с поклонами удалились.
Кхайду перестал топтать пыльный ковер сапогами с загнутыми кверху носками и остановился напротив посетителя. Пару секунд хан молча сверлил посетителя колючим взглядом. Бурцев выдержал тяжелый взгляд прищуренных ханских глаз.
– Слышал о плененном куявце-факельщике? – наконец, хмуро спросил Кхайду.
Бурцев кивнул.
– Знаешь, о чем он поведал?
– Нет.
– Тогда слушай. Конрад Тюрингский сейчас главный советник у Генриха Силезского. Именно он послал куявского князя с малым отрядом следить за передвижением моих войск. Магистр хитер – он не рвется в бой сломя голову, а желает сначала вызнать о противнике все, что возможно. Пленный куявец говорит, что поляки, немцы и прочие союзники Генриха Силезского уже сейчас готовы выставить против нас сорокатысячную армию. Кроме того, к ней должна примкнуть рать богемского короля Венцеслава – пятьдесят тысяч конных и пеших воинов. Полонянин не знает наверняка, но утверждает, что подмога из Чехии
