Он захлопнул массивную крышку люка.
А над башней уже свистели стрелы. Арбалетчики и лучники тевтонов били отовсюду: с внутреннего двора Взгужевежи, со стен и даже с крыш замковых построек. Все четверо укрылись за башенными зубцами.
Глава 78– И что теперь, Вацлав? – нахмурился Освальд. – Так и будем сидеть, не высовываясь?
– Ну, зачем же сидеть? Подадим знак нашим.
– Какой знак?
– Тот, которого они давно ждут, – усмехнулся Бурцев. Он уже знал, что делать. – Давай-ка сюда свою «палицу», Освальд.
По большому счету немецкий фаустпатрон ненамного отличался от привычного РПГ, а бойница с видом на замковые ворота была достаточно широка, чтобы просунуть в нее конус гранаты.
У них был только один шанс и один выстрел, а потому Бурцев целился долго и тщательно, стараясь не обращать внимания на бьющие в камень стрелы.
– Сзади не стойте, – предупредил он.
И выстрелил.
Граната вошла туда, куда он ее послал, – в черепичную крышу надвратной башни. Мощный противотанковый заряд, рванувший внутри замкнутого пространства, наделал делов! Из узеньких бойниц полыхнуло огнем, от взрыва гранаты сдетонировали пороховые мины-«ковчеги», завезенные в замок Бурцевым, Освальдом и Бурангулом. Тыловая стена башни пошла трещинами, обвалилась воротная арка. С грохотом упала, утратив верхнюю опору, опущенная решетка. Рухнул поперек рва подъемный мост, сорванный с цепей.
Путь в замок был открыт!
И штурм начался незамедлительно. От лесного массива к Взгужевеже с криками мчались вооруженные всадники. Русичи, татары, поляки, монголы… Вперед вырвались двое. Збыслав, размахивающий кистенем, и Дмитрий, поигрывающий мечом, соревновались друг с другом за право первым ворваться в крепость.
Уж эти-то двое ворвутся! А за ними – и остальные.
Использованная труба гранатомета полетела вниз.
Аделаида, Освальд и Бурангул взирали на Бурцева с восхищением и ужасом.
– Твоя магия, Вацалав, посильнее татарской будет! – наконец, выдавил добжинец.
Что верно, то верно. Даже желтокожий Сыма Цзян почернел бы от зависти, увидев фаустпатрон в действии. В его родном Китае, небось, противотанковые гранатометы делать еще не научились.
Защитники замка – те вовсе были в шоке. Бурцев видел, как кнехты валятся на колени, осеняя себя крестным знамением. А вот орденские братья, надо отдать им должное, пришли в себя довольно быстро. Выкрикивая команды и подгоняя пинками чернодоспешную пехоту, рыцари спешно наводили порядок. Не менее решительно действовали серые полубратья.
У разбитых ворот выстраивалась оборонительная линия щитов, под донжоном готовилась к контратаке рыцарская конница. Вот туда-то, в эту кучу крестов и металла, Бурцев швырнул последнюю трофейную гранату.
Осколки посекли немало народу. Взрыв перепугал коней. Обезумевшие животные заметались по тесному замковому двору, скидывая всадников и сбивая с ног любого, кто попадался на пути.
Живая преграда в воротах дрогнула. Люди, ожидая очередного взрыва уже над своими головами, жались к стенам. А на мост уже влетели Збыслав и Дмитрий.
Увидеть самое начало схватки, однако, Бурцеву не довелось – за спиной вдруг вскрикнула Аделаида. Шальная стрела?!
Фу-ух! Он вздохнул с облегчением.
Полячка – целая и невредимая – стояла над котлом с водой и в ужасе созерцала собственное отражение. Чумазенькая она была, конечно, после подвального заточения, но зачем же так переживать по этому поводу?
Но Аделаида принялась смывать грязь с лица. Бурцев улыбнулся. Ладно, пусть прихорашивается. Какое-никакое, а занятие. Вон и Бурангул дело себе нашел: подобрал брошенный дозорными лук и сбивает крестоносцев со стен. Дрянной, конечно, лук у тевтонов, не сравнить с оружием кочевников, но другого здесь нет.
Стрелял татарский сотник, как в тире – совершенно безнаказанно: все внимание обороняющихся было теперь сосредоточено на ворвавшихся в крепость всадниках. Никто больше не целил по смотровой площадке донжона. Да и вообще…
Кажется, штурм близится к завершению. Ну да, так и есть: рыцари опрокинуты, кнехты сдаются. Шум битвы стихает.
– Вацлав, – тихий голос сзади – и острие обнаженного меча коснулось плеча. А это еще что за дела?! Бурцев удивленно поднял глаза.
Освальд?!
Ах да, конечно! Конрад Тюрингский мертв, замок почти захвачен, а их давний спор из-за Аделаиды так и не разрешен.
Специально, видать, выбрал добжинец момент, когда ни княжна, ни Бурангул на них не смотрят. Спасибо, хоть не ударил в спину, благородный, блин, пан рыцарь. Но до чего же ты нетерпелив, братец!
– Я помню наш уговор, Освальд, – хмуро произнес Бурцев. – Но давай все же отложим поединок. Не при даме же выяснять отношения. Или у вас так принято?
– Поединок? – добжинец нахмурился, потом оскалился во весь рот. – Ты думаешь, я буду с тобой драться, Вацлав?
– А что, опять выставишь Збыслава?
Или просто зарубишь втихаря? Бурцев не отводил глаз от меча поляка.
– Ты думаешь, я буду драться с человеком, который помог мне освободить мой замок? – громко и весело вопрошал Освальд.
Бурангул, наложив на тетиву очередную стрелу, окинул рыцаря подозрительным взглядом. Аделаида тоже повернула к ним недоумевающее, раскрасневшееся от холодной воды личико.
– Думаешь, благородный Освальд из Добжиньских земель поднимет руку на того, кто спас его от невидимых магических стрел?
«“Шмайсер” что ли имеется в виду? – озадачился Бурцев. – Да здорово, видать, напугала Освальда та очередь в подвале. Убить не убило, но башню снесло капитально».
– Поединок отменяется, – посерьезнел вдруг поляк. – Я вновь предлагаю тебе дружбу.
– А чего ж тогда мечом размахался? Спрячь железяку, а то поранишь кого-нибудь ненароком.
– Дурак ты, Вацлав! – шевельнул усами Освальд. – Ты ведь был моим оруженосцем?
– Ну.
– И никто тебя от этого звания не освобождал. Так что преклони колено.
Бурцев нахмурился:
– Чего это ради? И не тычь в меня мечом, говорю!
Подошла Аделаида. Тоже почему-то серьезная, как на похоронах.
– Вацлав! Делай, что говорит пан Освальд.
– Да на кой мне это?..
– За свою доблесть ты будешь посвящен в рыцари, – торжественно объявил добжинец.
– Чего? – Бурцев растерянно огляделся. – В рыцари?! Я?! Здесь?! Сейчас?!
Вот уж сюрприз так сюрприз!
– А почему нет, Вацлав? – Освальд улыбнулся. – Это – башня моего родового замка. А более подходящего момента, чем приближающаяся победа, для посвящения трудно представить. К тому же на полях сражений такая церемония проходит быстрее и проще. Тебе не нужно будет проводить ночь в молитвах, переодеваться в чистое платье, выслушивать проповеди и идти с мечом к алтарю. Достаточно акколады[51].
– Да я, собственно, не возражаю… – Бурцев опустился на одно колено.
– Во имя Господа, святого Михаила и святого Георгия посвящаю тебя в рыцари, – провозгласил добжинец.
Клинок плашмя ударил по плечу. Ощутимо ударил. То ли не удержался-таки Освальд от мелкой мести, то ли обычай таков.
– Будь храбр, смел и верен!
Все? Ритуал окончен… Добжиньский рыцарь, спрятав меч в ножны, добавил с легкой грустью:
– Это тебе свадебный подарок, Вацлав. Не идти же, в самом деле, дочери Лешко Белого замуж за простолюдина.
– Замуж?! – он делал вид, что не понимает, о чем речь. Изо всех сил старался, боясь поверить, боясь отпугнуть удачу.
– А то! Ты глянь, остолоп этакий, как Агделайда на тебя смотрит!
Княжна зарделась, сразу сделавшись еще более милой.
– Повезло же тебе, Вацлав, – не
