От грустных мыслей о своей мужской несостоятельности аспиранта отвлек долетевший, наконец, до его носа чарующий аромат щедро приправленного специями бульона. Тут только он ощутил, насколько, в самом деле, голоден, массивная тускло отсвечивающая серебром ложка так и прыгнула к нему в руку. Он ел быстро и жадно, чавкая и расплескивая густую янтарную жижу, умом понимая, что надо как то справиться с собой и показать внимательно наблюдающей за ним седой даме, что он культурный человек с хорошими манерами, знакомый с правилами застольного этикета. Но эти мысли так и оставались лишь благими пожеланиями, исстрадавшийся от недельного забытья организм не желал вслушиваться ни в какие резоны, раньше чем до отказа заполнит себя живительным теплом жидкости парящей в открытой супнице. И совладать с собой и начать есть по-человечески Андрею удалось лишь когда ложка уже вовсю заскребла по дну фарфоровой миски. Чувствуя полнейшее отвращение к себе за эту слабость, он робко поднял глаза на все это время просидевшую рядом мать Милицы и с удивлением увидел, как женщина растроганно улыбается ему сквозь стоящие в глазах слезы.
— Бедный… Ну и досталось же вам…
— Спасибо, спасибо вам большое за все… — выдавил из себя Андрей, опуская глаза, чтобы не видеть ее слез, наполняющих его душу пронзительной жалостью к самому себе.
— Да мне-то за что? — качнула головой женщина. — Это ты, сынок, Миляцку поблагодари, это же она тебя сюда привезла, да возилась с тобой, пока ты совсем плох был, ночей не спала все здесь у постели сидела… А я, старая, что… Я ничего… Приготовить, да принести мне не трудно…
— А, правда, что вы ведьма и лечили меня колдовскими зельями? — вдруг осмелев, неожиданно даже для себя самого, спросил Андрей.
— Что? — брови женщины удивленно подпрыгнули вверх. — Какая еще ведьма? Кто это тебе сказал?
— Милица, рассказала… — чувствуя, что ляпнул что-то не то, неохотно произнес Андрей.
— Ах, Милица! Вот ведь дрянная девчонка! Вечно выдумает какой-нибудь вздор! Ну я ей задам! — возмущенно нахмурилась старушка, воинственно размахивая сухонькими кулачками. — А ты тоже хорош! По виду городской, образованный парень! Какие еще ведьмы в наше время? Просто я целебные травы знаю, и отвары из них варить умею, вот и все. Ишь, выдумали! Нашли ведьму!
Андрей невольно улыбнулся, наблюдая за раскрасневшейся от гнева женщиной, потом как мог проникновенно и мягко сказал:
— Спасибо вам большое, за заботу, за лечение. Конечно же вы никакая не ведьма, а самая настоящая добрая фея. Как мне повезло, что именно вы оказались рядом в трудную минуту!
— Да уж, — тут же сменила гнев на милость польщенная травница. — Попал бы ты к нашим коновалам в руки, они бы тебя еще бы и изувечили своими таблетками да микстурами. От одного лечат, другим калечат. А это все, — она широким жестом обвела внушительную батарею банок и склянок, стоящих на столике. — Это же все натуральное, природное. Никакой новомодной химии, деды наши так лечились и нам советовали…
— Вы ее сильно не ругайте, — решив ковать железо пока горячо, продолжил Андрей.
— Кого? — не сразу поняла старушка.
— Да, Милицу же, она ведь не со зла вас ведьмой назвала. А просто на меня впечатление произвести хотела, чтобы я проникся и не думал, что меня какой-то непонятной отравой пичкали…
— От вертихвостка, — снова закудахтала, но уже куда добрее старушка. — Четвертый десяток пошел, а в голове один ветер. Все бы ей впечатления на мужчин производить. Вот и допроизводилась, до сих пор в девках ходит, ни мужика нормального, ни мне внуков на старости понянчить…
К ужину Андрей уже решился спуститься в гостиную к накрытому там общему столу. Облаченный в оказавшуюся ему по размеру мужскую одежду принадлежавшую когда-то покойному отцу Милицы и сохраненную до сих пор бережливой вдовой, он чувствовал себя несколько скованным. Все же молодежная мода с шестидесятых годов заметно шагнула вперед и Андрей, выряженный в мешковато сидевший на нем двубортный костюм непривычного кроя, ощущал себя огородным пугалом. Видимо в чем-то он был прав, потому как, едва спустившись по скрипучей деревянной лестнице с резными перилами, поймал на себя смеющийся взгляд серых глаз, сидевшей за столом Милицы.
— Вас веселит мой внешний вид? — спросил он, останавливаясь и разводя руки в стороны, чтобы дать ей возможность рассмотреть его наряд во всех деталях.
— Да признаться, это не совсем ваш стиль, — улыбнулась девушка.
— Понимаю, однако, дареному коню в зубы не смотрят, — пожал плечами Андрей. — Впрочем, я рискну заметить, что вместо этого маскарадного наряда, мог бы надеть военную форму, висевшую рядом с кроватью. Стиль милитари сейчас в моде… Хотя если хозяин против, я, конечно, не настаиваю…
Про камуфляжную форму Андрей упомянул вовсе не случайно, весь день его подспудно мучил вопрос, кому бы она могла принадлежать, и что означала загадочная нашивка на рукаве. Дело в том, что провалявшись в одиночестве несколько часов, аспирант дал волю своему воображению и уже представлял себе как наяву, здоровенного громилу-боевика, возможно, какого-нибудь сербского командира, несомненно, любовника или сожителя Милицы, оставившего на стуле у кровати этот комплект. А сама кровать, конечно, была местом их любовных утех. Эта мысль неожиданно вызвала приступ иррациональной ревности и злости, а потом вернула его к утренним впечатлениям, в воздухе поплыл запах вербены, и сладко заныло в низу живота, каким-то чувственным предвкушением, мелькнули как в тумане широко распахнутые серые глаза и матово блеснувшая молочно-белая кожа. Однако ко всему примешивались и вполне рациональные и вовсе неприятные соображения. Как отнесется любовник Милицы к появлению в ее доме другого мужчины? Знает ли он уже об этом? И вообще что делать теперь ему, Андрею? Положим, еще пару дней он может протянуть здесь на правах выздоравливающего, а дальше? Почему-то ответ на этот самый главный и насущный вопрос в мозгу аспиранта тоже тесно переплелся с злополучной камуфляжкой… Мучимый самыми разнообразными чувствами он с нетерпением ждал появления Милицы, чтобы потребовать от нее объяснений. Да вот именно так, объяснений! Он отчего-то полностью упустил из вида, что вряд ли вообще имеет право что-то требовать от спасшей его девушки. Однако Милица все не появлялась.
За окном уже ощутимо темнело, и день неумолимо катился к вечеру. Наконец скрипнула дверь, и Андрей даже подпрыгнул на кровати,
