— Это, наверное, хорошо, — подумав, откликнулась она. — Зато тебе не будет со мной скучно. Если бы ты всегда знал, что я собираюсь сказать, мне и говорить было бы не нужно. Так?
— Нет, ты не поняла, — злясь на себя, что не может толком объяснить, продолжал Андрей. — Просто люди обычно бывают одинаковыми: добрыми или злыми, хорошими или плохими, умными или глупыми…
— Так какая же я, по-твоему, хорошая или плохая?
Она с интересом глянула на него и он, в очередной раз утонув в глубоких серых глазах, запинаясь и заикаясь от волнения все же закончил свою мысль:
— Ты необычная, не хорошая или плохая, а всегда разная, не такая, как только что была. То насмешливая и дерзкая, то ранимая и беззащитная, то сильная, то слабая… Я полностью запутался и уже не понимаю какая ты на самом деле…
Она лишь хрипло рассмеялась в ответ.
— Тебе и не нужно понимать, кто я тебе такая, что ты решил во мне разобраться. Завтра мой отпуск кончается, я вернусь обратно в Доньи Вакуф, и мы больше никогда не увидимся. Так с какой стати ты думаешь, что я должна выворачивать перед тобой душу.
Он отшатнулся, как от пощечины и крепко сжал губы, лицо помимо воли закаменело, превратившись в неподвижную маску. Действительно, она во всем была права. С какой стати он решил, что Милица как-то по-особому к нему относится и ей вообще приятно его общество, только из-за того, что она подобрала его валявшимся без памяти на дороге и весь отпуск провозилась с ним, ухаживая и кормя с ложечки? Так это как раз не аргумент, наоборот, он выступил в роли досадной помехи, помешав ей нормально отдохнуть, а весь этот порыв лишь милосердие к убогому и больному и нормальное человеколюбие. Как он смел рассчитывать на что-то большее?
Она с улыбкой взъерошила ему волосы:
— Не обижайся на меня. Я действительно плохо умею ладить с людьми. Такая уж у меня натура. На самом деле я не хотела тебе сказать ничего обидного.
— Да я и не обиделся ничуть, — пробурчал Андрей, стараясь не смотреть ей в глаза.
— Я вижу, — смех зазвенел серебристыми колокольчиками. — Каюсь, я была несносно груба с моим пациентом. Может быть, поцелуй искупит мою вину?
Андрей замер от неожиданности и прежде чем успел что-нибудь произнести, ее сияющие глаза оказались совсем рядом, а мягкие нежные губы легко коснулись его щеки.
— Ну как? Вам уже лучше, больной?
Он попытался сжать ее в объятиях, но она с неожиданной ловкостью вывернулась из его рук и, рассыпая хрустальные нотки озорного смеха, отбежала на несколько метров с тропинки, прижавшись к корявому древесному стволу.
— А ну догони!
Он кинулся к ней, неловко размахивая руками, и вновь в последний момент она раскрасневшаяся и прекрасная увернувшись от него, перебежала к следующему дереву, заманивая его за собой все дальше и дальше от дороги. Андрей кинулся в погоню, а она метнулась вглубь рощи, туда, где деревья стояли гуще, и цеплялся за ноги кривой кустарник. На покрытой росой траве оставались темные полосы, следы их шагов.
— Догоняй, что же ты?!
Ее смех многократным эхом рассыпался по лесу и звенел, казалось, сразу со всех сторон.
— Ау! Где же ты? Не догонишь, не догонишь! Ну, попробуй поймать!
Он, окончательно приняв эту странную игру, сломя голову бежал вслед за ней, кружился вокруг деревьев, то окончательно теряя ее, то оказываясь так близко, что вроде бы протяни руку и наконец, схватишься за широкий рукав куртки. Но она всякий раз ловко ускользала, от него, вновь теряясь в нескончаемом лабиринте деревьев. В какой-то момент ему показалось, что он окончательно ее потерял. Неслышно было больше нигде ее смеха, не мелькала между деревьями серебристая куртка… Андрея даже охватила досада, ну надо же быть таким неловким, как он только мог ее упустить и где теперь искать эту взбалмошную девчонку? О том, что девчонка на самом деле лет на десять постарше его самого, он как-то не подумал. Оглядевшись по сторонам и несколько раз бестолково крикнув: «Ау!», на что ответило только эхо, он пошел в ту сторону, где между древесными стволами виднелся просвет. Вскоре высокие налитые сочной весенней зеленью кусты раздались в стороны, и он шагнул на ярко освещенную солнечными лучами полянку, посреди которой, врывшись в землю мощными корнями, возвышался огромный вековой дуб. Прижавшись спиной к шершавому стволу и пристально глядя на вышедшего из зарослей Андрея темными, широко распахнутыми глазами у дерева стояла Милица. Он открыл, было, рот, чтобы крикнуть ей что-нибудь разудалое, но она красноречивым жестом прижала палец к губам и поманила его к себе. Он подошел, не понимая, что она задумала.
— Смотри, — прошептала она. — Это не простой дуб. Ему уже много сотен лет. Местные зовут его «Дуб с руками», видишь вот те две ветви? Это и есть его руки.
Две узловатые толстые ветви и впрямь чем-то неуловимо напоминали мощные мускулистые руки неведомого великана, и Андрей согласно кивнул.
— Если обнять этот дуб, прижаться к нему всем телом и загадать желание, то оно обязательно сбудется, — продолжала меж тем Милица с самым серьезным видом. — Когда-то очень давно деревенские девушки с помощью этого дуба выбирали себе мужей. Есть легенда, рассказывающая о том, что в старые времена в день летнего солнцестояния на сельском празднике, молодые незамужние девушки устраивали с неженатыми парнями такую игру. Они приходили на опушку леса и девушки по очереди убегали от парней, и если побежавший за ней парень нравился девушке, то она, покружив для вида его по лесу, прибегала сюда, к этому дубу, где парень ее и находил.
— А если парень не нравился девушке, — осипшим от волнения голосом спросил Андрей.
— Тогда она скрывалась в лесу, и он не мог ее найти.
— Я нашел тебя…
— Да, потому что я прибежала к дубу…
— Как в легенде?
— Да, как в легенде…
Он шагнул к ней, и она, подавшись навстречу, обвила его шею руками, прижимаясь к нему всем телом. На секунду он остро ощутил теплую
