После очередного ухаба их подбросило так, что Костин прикусил язык и с трудом сдержался от того, чтобы выругаться. А вот Каталина, на этот раз решившая не пристегиваться, со своим цыплячьим весом подпрыгнула над сиденьем, приложившись головой о потолок, и не сдержалась. Правда, тут же смутилась и извинилась, но Костин, с самого утра пребывавший в хорошем настроении, не упустил случая пошутить:
– Великий Космос, как же бедна испанская речь в отношении крепких выражений.
– И ничуть не бедна, – тут же автоматически заступилась за честь родного языка Каталина и, сообразив, что ляпнула, тут же покраснела. Эта ее привычка в очередной раз вызвала у Костина приступ смеха:
– Значит, ты ею не умеешь пользоваться.
– Ты своей тоже.
– Умею. Просто не хочу.
– А вот не умеешь. Так, как наш боцман в училище выражался, например, вообще никто не умеет.
– Это ты зря. Вот у нас, помню, боцман был, так тот одной фразой переборки гнул.
– И от чего же они гнулись?
– От стыда…
С минуту пикап сотрясал веселый смех. Вот так вот, бодро и беззаботно, словно не творилось вокруг никакого безобразия, не шла война с толпой бородатых идиотов и не рубили руки детям. Потом Костин, справившись с приступом веселья, махнул рукой:
– Все, тормози, теперь я поведу.
Каталина сделала обиженную физиономию, но из-за баранки вылезла с видимым облегчением. Еще минута – и машина бодро катилась дальше. Намного шустрее, и трясло ее совсем не так, как раньше. Все же с управлением лейтенант справлялся и впрямь получше девушки.
Признаки цивилизации начали появляться лишь во второй половине дня. Все же Малая Севилья была планетой аграрной и малонаселенной, большими пространствами на такой никого не удивить. Тогда же им встретились первые на сегодня люди – все те же шахиды на очередном так популярном у них драндулете с кузовом. Заметили издали, засигналили, замигали. Тот умник, что расположился в кузове, с героическим видом опираясь о пулемет, замахал руками – тормозите, мол. Костин послушно свернул на обочину и, когда встречная машина подъехала, вылез наружу.
Секундное замешательство бородачей, увидевших совсем не тех, кого ожидали, пришлось как раз кстати. Первый выстрел орлу возле пулемета, второй – водителю. Тот осел на руль, и не успевший остановиться шахид-мобиль повело в бок, в канаву. Прежде чем он перевернулся, Костин всадил несколько пуль прямо через стекла, подскочил, распахнул дверь… Шевелился только один, тут же получивший пулю в башку. Контрольные из пистолета… Вот и конец, в принципе. Вся пародия на бой длилась меньше тридцати секунд, Каталина, сидящая в машине, даже испугаться не успела.
Тем не менее, встреча эта означала, что шанс нарваться на патруль становится вполне реальным, и дальше ехали с осторожностью до самого вечера. Никого, правда, не встретили, зато полей становилось все больше. И самого обычного вида, засаженные земными культурами и отданные под местную продукцию, они впечатляли и размахом, и тем, насколько тщательно за ними следили. Костину они неприятно напомнили те, что остались на его родной планете, разве что выглядели чересчур безлюдными. Пару раз в отдалении мелькали человеческие фигуры, но местные пейзане совершенно не желали показываться на глаза проезжающим. В нынешней ситуации предосторожность совсем не лишняя.
– Однако же бардак у них, – заметил Костин вечером, когда они остановились на ночлег, выбрав для разнообразия какую-то хибару, в которой, по-видимому, местный фермер обычно хранил сено. Строение заметно отличалось от тех, которые использовали на родине Костина, да и лежащие на полу сухие травинки пахли иначе, но довольно приличная куча не до конца убранного сена говорила сама за себя. Хорошее место, а главное, ворота достаточно велики, чтобы впустить их машину. Так ее не будет видно с воздуха, что, в общем-то, немаловажно. Рано или поздно их будут искать и, скорее всего, найдут, но зачем облегчать кому-то задачу?
– Это почему? – Каталина с сомнением рассматривала выхваченные светом фар и медленно опускающегося солнца участки потемневших от времени стен. Видно было, честно говоря, паршивенько, местное светило и днем-то едва пробивалось сквозь разрывы в тучах, а сейчас облачность стала заметно плотнее, да вдобавок стал накрапывать дождь, и его редкие, крупные капли смачно бухали, разбиваясь о крышу.
– А ты сама подумай. У них одна за другой пропадают то ли три, то ли четыре группы, а они ни сном, ни духом. Не чешутся даже. Они просто обязаны были вычислить нас и обезвредить еще днем.
– Зная тебя, еще неизвестно, кто кого бы прихлопнул.
– Во всяком случае, попытаться обезвредить. Имей мы дело с регулярной армией, здесь такое бы началось! Все бы на ушах стояли.
– У нас вон крейсер пропал, и то…
Шутка получилась горькой. Костин лишь плечами пожал – жалеть самолюбие и патриотические чувства девушки он не считал нужным, но постарался ответить максимально объективно:
– Так у вас и решают не армейцы, а политики. Но здесь не политика даже, здесь, похоже, что-то вроде анархии. Ладно, помоги лучше…
Вместо костра, который согласно традиции просто обязаны разводить все путешественники, они воспользовались старой доброй спиртовкой. Голубоватое пламя озаряло их лица, окрашивая кожу в неестественный цвет, и отбрасывало странные тени. Костина это мало волновало, главное, чай кипятился исправно, а остальное ерунда. Вот только, как выяснилось, утром, выкидывая из кузова остатки груза, Каталина, не разобравшись, присовокупила к нему и все их пайки. Теперь она сидела с виноватым видом и, похоже, гадала, какие громы и молнии на нее обрушат. Однако здесь ее ждало разочарование, поскольку лейтенанту совершенно не хотелось ругаться. Обстановка, так сказать, не способствовала.
– Ну что же, пора открывать стратегический запас, – усмехнулся он и полез в кабину, чтобы вернуться с небольшим, плотным свертком.
– Булка? – удивленно подняла брови Каталина.
– Ага. Прихватил вчера у Марии, со стола. Итак, кладем на стратегическую булку тактическую колбасу, и… на, держи.
– А…
– А я – мужчина, потерплю. Ешь, это приказ. И только вякни мне тут про равноправие.
Вякнуть, как выразился Костин, ей очень хотелось, но есть хотелось еще больше, а колбаса пахла одуряюще вкусно. Так что девушка впилась в наспех сделанный кособокий сэндвич, будто никогда и ничего вкуснее в жизни не ела. Ну а пока она замаривала червячка, Костин вытащил из кузова пару банок тушенки и принялся их разогревать.
– В пансионе взял, для собственных нужд. Как чувствовал, что пригодятся…
Вскоре они уже ели вполне приличное, хотя и несколько непривычного из-за незнакомых специй вкуса, мелко нарубленное мясо, черпая его ложками прямо из горячих банок. Горячий, крепкий до черноты, обильно сдобренный сахаром чай подходил к такой трапезе как нельзя лучше. Самый большой минус – отсутствие
