Тут же Костин вернулся к единственному уцелевшему боевику. Тот как раз пытался встать – очевидно, только что выкуренный наркотик притуплял боль. Нормальный человек должен был лежать, скорчившись, этот же упорно царапал ногами землю, одновременно непослушными пальцами цепляясь за ремень автомата. Костин решительно отнял у него опасную игрушку, еще раз врезал по почкам и, для полноты ощущений, добавил кулаком по затылку.
Боевик пискнул неразборчиво и осел, несколько минут нездорового сна ему было гарантировано.
Теперь была очередь Костина быстро обыскать пленных, а заодно и убитых, связать тех двоих, что еще дышали, после чего осторожно высунуться наружу и убедиться, что никого рядом нет. Только автомобиль, на котором приехали арабы, на сей раз, очевидно, в честь важного пассажира, не привычный уже пикап, а солидный на вид, хоть и не слишком большой внедорожник. Ну что же, тем лучше, оставалось только найти Каталину. За нее лейтенант, следует признать, изрядно беспокоился.
Шорох за спиной прозвучал в наступившей тишине так громко, словно кто-то решил бабахнуть из орудия. Костин развернулся, выхватывая из кобуры пистолет, и еле успел сдержать палец на спусковом крючке.
– Каталина?
– Да, а кого ты ожидал? – девушка вылезла из копны сена, протирая глаза и остервенело выдергивая из волос набившиеся в них травинки. Потом огляделась вокруг, и челюсть ее с явственным стуком упала едва не до пояса. – Это что здесь было?
– Ты что, все проспала?
– Ну да…
– Проспала самое веселье, – честно говоря, Костину хотелось ее хорошенько вздрючить за то, что не покараулила или хотя бы не разбудила, но злость моментально ушла, растворившись в облегчении. Все в порядке, ничего с ней не случилось. Да и потом, не путалась под ногами и не вынуждала еще и спасать ее, догадайся кто-нибудь взять заложницу, и это уже неплохо.
– Да уж, я вижу. Не успеешь отвернуться, а ты уже влезешь в драку, – голос девушки звучал вроде как и ядовито, но нотки вины из него никуда не делись.
– Это да, это я могу, – Костин непроизвольно потер бок. Особого вреда ботинки шахидов ему не причинили, бессильные пробить плотную броню его мышц, но вот синяков понаставили изрядно. От Каталины его движение тоже не укрылось.
– Ну-ка, показывай, что у тебя там? Ой…
Вот тебе и ой… Впрочем, за дело она взялась решительно, живо измазав Костина регенерирующей мазью, сколь полезной, столь и вонючей. А пока она этим занималась, Костин вкратце пересказал ей, что произошло. Вышло достаточно коротко, но основной разговор ожидался впереди.
Пленные между тем пришли в себя, зло глядели на победителей каждый из своего угла, но внимания к себе старались не привлекать. Даже тот, с опущенными почками, лишь зубами скрежетал, хотя наверняка ему сейчас хотелось взвыть от боли. Наконец Каталина закончила, и лейтенант, вновь натянув комбинезон, не спеша подошел к пленным.
– Ну что, разговаривать будете? Кстати, зовут-то вас как? Не то чтобы мне это очень интересно, но различать как-то надо, да и для отчетности пригодится.
Травмированный лишь зыркнул на него злобно, но промолчал. Зато его командир выругался на своем языке, да так душевно, что и без слов понятно стало, куда он Костина послал. Лейтенант вздохнул:
– Я ведь могу сделать с тобой то, что ты собирался со мной. Только еще больнее.
Араб снова выругался, на сей раз по-русски, с упоминанием родителей Костина. Тот опять вздохнул:
– А вот маму трогать не надо. Не любим мы, когда наших предков оскорбляют, видишь ли. Я человек сколь простой, столь и безжалостный, потребуется – голыми руками вам головы раздавлю, и в душе ничего не дрогнет.
– У таких, как ты, нет души!
– И это тоже возможно. Но вам от этого будет не легче. Ни тебе, ни этому, – кивок в сторону второго пленного, – чудику.
Араб выругался уже по-своему и тут же сложился пополам от короткого, почти невидимого глазу тычка в солнечное сплетение. Хрипло закашлялся и принялся выблевывать завтрак вместе с остатками ужина. Костин посмотрел брезгливо.
– Я же сказал тебе, про родителей – молчок.
– Я… не про них…
– Ври больше, – равнодушно бросил лейтенант. – Открывать рот будешь, только когда я разрешу.
Кто-то осторожно тронул его за плечо. Костин развернулся – ну правильно, кому здесь еще быть?
– Что случилось, Като?
Девушка кивнула головой – отойдем, мол. Ну, если надо… Они отошли в сторону и там, тихонько, чтобы их не услышали, Каталина спросила:
– Ты и в самом деле раздавил бы им головы?
– Не-а. Но этой парочке знать о столь прискорбной слабости не стоит.
– Уф-ф… Я уж испугалась…
– Это ты зря. Хотя, если честно, меня не волнуют проблемы местных негроцефалов. Однако же, мы сейчас разговариваем, а у меня кишка на кишке марш играет. Где завтрак? А ну, вперед!
– Есть, капитан! – девчонка дурашливо отдала честь, бросив руку к непокрытой голове, четко, как на параде, повернулась и бодро направилась к машине, а Костин печально смотрел ей вслед. Ты правильно испугалась, девочка, потому что вариант с головами еще достаточно мягкий. Есть вещи куда страшнее и эффективнее… Впрочем, не стоит тебе от этом лишний раз задумываться, крепче спать будешь. Наивные девчонки вроде тебя тоже нужны, без вас мир потеряет частичку себя. И не самую худшую частичку. Костин вздохнул, вернулся к пленным и, глядя на них с мрачноватой усмешкой, хмыкнул:
– Ну что, сволочи, продолжаем наше шоу?
Араб скрипнул зубами и сделал максимально гордый вид. Впрочем, лейтенанта это не волновало – что-то не слышал он о таких вот умниках, проявляющих запредельную стойкость на допросе. Может, и есть такие на свете, но это явно не арабы.
– Не переживай. Как говаривали инквизиторы, щас зажжом!
Судя по роже пленного, он сообразил, что в предстоящем спектакле его ролью могут быть разве что дрова, но Костина это мало волновало. Ему нужны были сведения, а тонкая душевная организация того, чьи люди еще недавно били его, имперского офицера, ногами, оставалась за кадром. Не торопясь выбрав из груды трофеев здоровенный нож скверной ковки, он зажег спиртовку и, аккуратно подогревая на огне кончик устрашающего вида клинка, вежливо поинтересовался:
– Ну что, орел, созрел? Тогда вопрос первый…
Дорога. Через два часа
Запах паленого мяса упорно щекотал ноздри.
