– Вы беседовали с охраной по этому вопиющему факту?
– Нет, господин майор. Я не придал этому значения.
«Да-а, – мысленно заключил Николаи, – из бывших адъютантов, наверное, никогда не выйдет приличных организаторов, они слишком хорошие исполнители!»
– Господин подполковник, разрешите убыть в Кенигсберг, – просительно произнес Айсман, вскакивая с места, – у меня там срочные дела!
– Какие дела? – удивленно взглянул на майора Николаи.
– Согласно графику, утвержденному начальником штаба армии, я должен быть в разведшколе на выпускных экзаменах. Вот график. – Айсман вытащил из своей кожаной папки лист и положил его перед подполковником.
Быстро пробежав глазами график, Николаи вернул его офицеру и, окинув его проницательным взглядом, с сожалением промолвил:
– Я не имею права вас задерживать, майор. Карту с вашими пометками я оставлю у себя. Передайте своему заместителю, чтобы завтра к 9.00 обеспечил явку солдат, которые несли службу во время выхода в эфир русской радиостанции, на базу. Я буду лично с ними беседовать.
– Яволь, господин подполковник! Ваше приказание будет выполнено!
На следующее утро Николаи, побеседовав почти с половиной охранников, вызванных со всех объектов на базу, пришел к неутешительному выводу, что ему попался довольно изощренный противник, который не только не оставлял после себя следов, но и не вызывал у охранников никаких подозрений. Так ничего и не добившись, он отпустил солдат восвояси.
После этого, разложив перед собой карту и сделанные в блокноте записи, Николаи стал вновь все досконально анализировать. Еще и еще раз сопоставляя время короткого выхода в эфир русской радиостанции, он неожиданно поймал себя на мысли, что где-то уже видел эти даты.
«Ну конечно же», – подумал он, вспоминая график инспекции Кенигсбергской разведшколы офицерами армейского разведывательного бюро. Профессиональная память словно сфотографировала этот документ, в котором совпадали даты выхода в эфир неизвестной радиостанции и выезда Айсмана в Кенигсберг, а количество четных цифр совпадали с количеством дней, проведенных майором в городе.
У Николаи от этого, возможно, случайного совпадения заломило затылок. Он, уверенным движением ладоней по часовой стрелке начал медленно массировать затылок до тех пор, пока боль не утихла.
«Этого не может быть! – отгонял от себя назойливую мысль о предательстве Айсмана. – Этого не может быть!»
Но факты убеждали в обратном.
«Если предположить, что враг – Айсман, то все становится на свои места. То, что никто так и не мог обнаружить следов неизвестной радиостанции, можно объяснить тем, что майор передавал свои сообщения русским со своих же радиостанций, каждый раз с одной из семи. А свои тридцать сребреников он скорее всего получал в Кенигсберге, заранее предупреждая русских, что будет там столько-то дней. Как же здесь все четко отлажено, – с отвращением думал Николаи об Айсмане, – но как же он, прусский дворянин, смог попасть в шпионскую сеть русских?»
Все эти мысли не давали покоя шефу германской разведки, который мнил себя истинным и проницательным знатоком человеческих душ. И вот приходило медленное прозрение, что не все так хорошо в его ведомстве.
«Зря я в свое время насмехался над близорукостью австрийской контрразведки, которая до получения подозрительного письма ничего не знала о том, что под боком у нее орудует российский шпион, полковник Редль. Как бы и мне не пришлось выслушивать от кайзера нелицеприятные упреки о вопиющем предательстве в святая святых – германской спецслужбе. А может быть, все это простое совпадение, к которому майор Айсман не имеет никакого отношения, – мелькнула у Николаи спасительная мысль, – хотелось бы этому верить, но как проверить?»
Еще ничего определенно не решив, подполковник надумал съездить в Кенигсберг и там тайно понаблюдать за майором. Хоть и не по нутру ему была эта чисто филерская обязанность, но ничего другого он придумать не смог. Не ставить же в известность шефа Кенигсбергской полиции о возникших у него подозрениях. А если Айсман ни в чем преступном не замешан, как он будет выглядеть тогда в глазах обер-полицмейстера.
3
По приезде в Кенигсберг Николаи первым делом остановился в самом лучшем «Зильберштейн-отеле». Приняв душ, он спустился в ресторан «Империал», находящийся на первом этаже отеля, заказал себе обед и свое любимое еще со времен службы блюдо – фрукты с марципаном. Раньше здесь за чашечкой кофе с марципаном можно было почитать свежие газеты, обменяться мнениями и, конечно же, послушать политические речи либерально настроенных профессоров Альбертины и радикальных депутатов городского собрания. Теперь же за столиками не было слышно ни речей, ни смеха. Кенигсбергцы со страхом прислушивались к чуть слышной канонаде, доносящейся с фронта, проходящего всего в полусотне километров от города.
Николаи, расплатившись, уже собирался уходить, но, услышав доносящийся из дальнего конца зала звонкий и заразительный женский смех, решил незаметно взглянуть на нарушительницу спокойствия. Вскоре к выходу проследовала прекрасная дама в шляпке с меховой опушкой и в богатом манто из снежно-белых российских песцов. Он на глаз определил, что такая шубка стоит его полугодового жалованья. Чего-чего, а такого он своей супруге даже на тридцатилетний юбилей не мог позволить. Генерал Кольгоф выручил, ссудив необходимую сумму, а потом напрочь забыл об этой родственной ссуде. Но он-то помнил об этом и теперь понемногу откладывал деньги, чтобы расплатиться с тестем сполна.
Думая о своем, Николаи сначала не разглядел прошедшего под руку с дивой изящно одетого кавалера. Только когда тот у самого выхода повернулся, чтобы дать швейцару чаевые, он узнал в нем майора Айсмана.
Первым порывом Николаи было выйти из-за портьеры и у всех на виду надавать предателю пощечины, после чего вызвать полицейских и заключить его под стражу, но, поразмыслив, он заставил себя сдержаться.
«Сначала я поговорю с его любовницей, – уже спокойно рассудил подполковник, – а уж затем с ним самим. И без свидетелей», – принял окончательное решение он.
Подозвав такси, Айсман назвал адрес и, ласково простившись с женщиной до вечера, отправился на извозчике в противоположную сторону. Николаи поймал извозчика и приказал ему следовать за такси, пообещав заплатить целую марку. Желая заработать, бравый форейтор нахлестывал свою лошадь так, что коляска ни на минуту не отставала от авто. Остановилось такси напротив дома по Мюнцштрассе, 3. Женщина расплатилась и, напевая себе под нос модную песенку, неторопливо направилась к себе. Николаи следом. Поднявшись на второй
