Эффект получился ошеломительный – генерал Гловацкий смотрел на него вытаращенными глазами, не в силах сказать ни слова, а только шевеля губами. Судя по артикуляции, он произносил те обороты, что не могут быть напечатаны ни в уставе, ни в романе.
– Это покруче рот с алебардами той войны, – наконец произнес генерал-майор и покрутил головою. Потом тихо заговорил: – Если бы 2-го числа генерал Кленов не распорядился стягивать в ПсУР все дивизии, которые были рядом, сейчас был бы полный разгром. Остров не оборонялся, только сегодня 235-я дивизия полностью выгрузилась. Что было бы?! 111-ю и 118-ю дивизии немцы обошли по противоположному берегу Великой, и те махом отрезаны. 3-я танковая, оставшись без пехоты, уже была разгромлена, как и 163-я моторизованная у Двинска. Сегодня сражался 22-й корпус у самого Порхова, куда он направлен в резерв фронта, ни разу до этого не сразившись с врагом. Разгромлены все поодиночке! И это могло бы быть! Вот и все – поражение есть прямое следствие наших ошибок.
– Мрачноватую картину предполагаемого будущего мне нарисовали, Николай Михайлович, но в целом верную. К счастью, в последний момент были отданы другие приказы, Псков и Остров успешно обороняются вашими дивизиями и 22-м корпусом. Но к чему вы клоните?
– Нам нужно рассчитывать только на свои силы, Николай Федорович. А они немалые, и если их с толком использовать, то можно попытаться немцев не только остановить, но и нанести им серьезные потери. Для этого нужно удержать фронт и как можно быстрее восстановить боеспособность частей 11-й армии. Призывается ополчение, в стране идет мобилизация – люди есть, нужно только как можно быстрее получить пополнение.
– И как это сделать, не имея оружия? В рукопашную со штыками пойти или грязь-глину заготавливать?
– Как думаете, товарищ генерал-лейтенант, жесткая оборона на всех перспективных для германцев направлениях вместо обычного кордонного растягивания дивизий более эффективна?!
– Несомненно, я лично составил для 27-й и 8-й армий необходимые распоряжения, с учетом боев под Псковом вашего 41-го корпуса. Надеюсь, что первая сумеет удержать Пушкинские горы и Опочку, прикрывшись рекой Великой, а вторая закрепится на реках Навесте и Эмбах – для этого у них есть необходимое время. Ведь смогли вы превратить Псковский укрепрайон в действительную крепость за эти дни. Я, когда писал выпускную работу в Академии Генерального штаба, указывал на настоятельную необходимость очень глубокого эшелонирования оборонительных позиций новых УРов, что вы, Николай Михайлович, продемонстрировали здесь.
Ватутин посмотрел на командира корпуса – тот мял папиросу в руках и о чем-то напряженно думал. И решил сказать ему о главном:
– Я категорически настаивал перед генералом Собенниковым назначить вас командующим войсками на псковском направлении, перебросить сюда для управления штаб 11-й армии и примерно 2–3 дивизии 16-го корпуса. 29-й корпус, вернее, его остатки, пока в составе 22-й армии. В 65-й корпус 27-й армии Берзарина передать две дивизии, еще две дивизии отвести в резерв фронта. Успешные бои с немцами у Острова еще больше укрепили нас в правильности данного решения. Скажу честно, мало кто припомнил даже по той войне, чтобы такие позиции могли подготовить за столь короткий срок. Столько траншей, дзотов, укрытий отрыть…
Ватутин остановился – задумчивость на лице Гловацкого превратилась в изумление, какое-то мрачное. Назначение на армию явно того не слишком привлекало. Да и вопрос последовал с каким-то непонятным подтекстом:
– А генерал-лейтенант Морозов?
– Мы решили ходатайствовать перед Ставкой о назначении на другую должность, а командование 11-й армией возложить на вас. Конечно, если у товарища Сталина ваша кандидатура вызовет одобрение. Видите ли, мы не были готовы к такой войне, а потому и не подготовили войска к ней. Вы первый, так что за вами задача – удержать этот укрепрайон и закрыть для врага ленинградское направление. У вас уже есть определенные успехи, на других участках фронта подобным похвастаться вряд ли можно!
Ватутин остановился, задумчиво глядя на покрытую значками карту. Да, он и сам не предполагал, что такое можно сделать всего за четверо суток, из них двое под огнем врага. За один только вчерашний день отрыто почти 17 км траншей, стрелковых окопов и ходов сообщения, устроено до 200 ДЗОТов и блиндажей, установлено два километра противотанковых заграждений из надолбов и «ежей». Последние оказались весьма эффективным препятствием на пути вражеских танков, о чем уже доложил в Генштаб, отправив весьма убедительные снимки. Но и это не все: обязательная маскировка позиций, установка ложных батарей и наспех сколоченных из досок танков – немцы за эти дни несколько раз бомбили последние, не нанося ударов по настоящим укреплениям. И все по плану – графики не для отчетности, для дела, недаром к карте прикреплены.
Обо всем этом тоже написал в Генштаб, добавив свои настоятельные рекомендации. Да, Гловацкий оказался исключительным знатоком обороны, того вида действий, который до войны не приветствовался в рамках военной доктрины, даже осуждался. Но теперь важен как никогда, потому хоть за этот участок фронта можно не нервничать. Удержит, обязательно удержит, вот только подкрепить нечем, нет резервов.
– Николай Федорович, я корпусом командую несколько дней, а тут армия. Боюсь, что не справлюсь…
– А сейчас вы справляетесь?
– Вроде пока получается, не мне судить о том, – ответ Гловацкого был осторожным, и Ватутин усмехнулся.
– Так это есть ваша армия, добавится только 2–3 дивизии численностью в полк каждая. Только и всего! Вы уже шесть лет на одной должности, если я не ошибаюсь. Так что давно должны были корпус получить, а то и армию. Я в тридцать седьмом комбригом был, а вы комдивом, как мне помнится.
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант. – Гловацкий голосом как бы подчеркнул разницу и в звании, и в должности, но Ватутина это не смутило, он взглядом дал понять, что от назначений военные не отказываются. Приказ, который подлежит безусловному выполнению.
– Есть одна мера, которая поможет очень быстро привести дивизии в более-менее боеспособное состояние и обеспечить их вооружением. Потери станут большие, людей побьют, но другого выхода у нас нет. – Гловацкий положил перед ним листок бумаги с колонками цифр и обозначений, с пояснительной запиской.
Ватутин пробежал по ним глазами, медленно прочитал напечатанный на машинке текст. Удивился прозорливости подчиненного, сам об этом только думал, а тут уже готовый вариант, который нужно лишь немного подкорректировать.
– Вы опытный штабист, Николай Федорович, и понимаете, что такие потери мы восстановить не сможем в одночасье. Люди есть, винтовки и пулеметы тоже – а вот гаубицы, минометы и танки не скоро будут, пока их в достатке произведут. Страшно расплачиваться людской кровью вместо стали и свинца, но надо. Это будет долгая война, война экономик, а на немцев вся Европа
