– Я думал об этом. Здесь вы урезали штаты так сильно, что дивизии станут очень слабыми. Всего две дюжины стволов дивизионной артиллерии, из них всего восемь гаубиц? Оставить только легкий артполк без усиления? Но, может, вы правы, вооружения действительно нет, и в Ставке это хорошо понимают. Думаю, переход на новые штаты военного времени будет очень скоро, произойдет в ближайшие недели, если не дни. Нужно восстанавливать армию, идет мобилизация, а вооружать новые формирования действительно нечем. Особенно танками и артиллерией.
– Наши 180-я, 90-я и 182-я стрелковые дивизии комплектуются исходя из этих соображений. Танковые батальоны для 21-го мехкорпуса, как знаю, уже собраны, нужно только перевезти их эшелонами. Больше ничего, шесть сводных батальонов отправил в 11-й корпус – они были собраны из тыловых частей 8-й армии. Это все, что есть, а к немцам подходит моторизованная и пехотная дивизии. Думаю, или сегодня, или завтра они снова предпримут наступление, будут искать слабый стык и попытаются прорваться к Острову.
– Удержите позиции, я их видел.
– Пока удержим, сил еще хватает. Но если немцы сосредоточат против нас всю танковую группу?! И вместо пяти ударит вдвое больше дивизий?!
– Все равно, – вы обязаны удержать Псков и Остров! А потому танки отправляйте эшелонами только в 42-ю бригаду, 46-я будет передана вам, как и части 16-го корпуса – оставьте при себе в резерве и сделайте все для их пополнения. Управление армией прибудет в Порхов послезавтра, 9-го числа, 16-й корпус перебросим к 12 июля. Это остатки, больше передать ничего не сможем. Нужно просить Ленинград о помощи…
Командир 41-го стрелкового корпуса генерал-майор Гловацкий Близ Пскова
– Да что же это такое?! Как воевать прикажете, если нам даже до ветра сходить не дают! И «сталинские соколы» где?
Ответ на последний вопрос был подсказан тут же, причем в рифму, как поэту, из трех словосочетаний. Но исключительно мысленный, ругательный по своей форме и озвучиванию никогда не подлежащий. Впрочем, вряд ли кто из командиров, находящихся в штабе корпуса, расслышал в бормотании генерала хоть какие-то звуки, не то чтобы слова.
Гловацкий пребывал в полной растерянности. Только сегодня осознал, за эти прошедшие с раннего утра до вечера 12 часов, что все поражения 1941 года предопределены свыше. Причем в буквальном смысле слова, с неба, а не от божественного вмешательства.
За эти дни он почему-то решил, что война так и будет продолжаться дальше, но вот с утра вражеская авиация развеяла все его необоснованные надежды. Люфтваффе Геринга принялись серьезно обрабатывать укрепрайон: пикирующие двухмоторные бомбардировщики «Юнкерс‑88» ссыпали свои тяжелые «гостинцы» в виде тонн фугасок прямо на головы растерявшихся хозяев с истинно немецкой педантичностью. Бомбежками были уничтожены практически все построенные ложные цели – разлетелись бревнами «огневые позиции артиллерии», жаркими фанерными кострами запылали «танки». Крепко досталось строителям рубежа и ополченцам по правому берегу реки Великой – с невероятным трудом все же удалось пресечь панику, но работы практически остановились. Проводная связь постоянно нарушалась, на ее восстановление уходили часы. Тыловые службы дезорганизованы, теперь подвоз в войска и вывоз раненых мог осуществляться только ночью.
Стремительными осами сновали по голубому небу «Мессершмитты», обстреливая из пушек и пулеметов буквально все – от одиночных бойцов и целых подразделений, от не успевших уйти в лес повозок до автомашин и зенитных батарей, что пытались отогнать незваных гостей.
И это было по-настоящему страшно!
Нет, действительно значимых потерь советские войска еще не понесли – не для того отдавались приказы, чтобы их не выполняли. Люди ложились на землю при виде в небе вражеских самолетов – главное тут не поддаться панике, не метаться из стороны в сторону, суматошное брожение хорошо видно с воздуха. А в результате авиаудара такие паникеры гибнут первыми, и что страшно – губят других. Это осознали все после первых же налетов, и комсостав стрелял не внявших приказу. Всю артиллерию рассредоточивали, гаубицы ставили в ранее отрытых капонирах, прикрывали маскировочными сетками. Орудиям были страшны прямые попадания, хотя таковых сегодня еще не было. Так же поступали с автомашинами и бронетехникой. Личный состав прятался в траншеях и блиндажах – их уже отрыли достаточно много, хватало укрытий для боеприпасов и имущества.
Леса прикрывали густыми кронами деревьев танки и конные повозки, хотя удержать там пугливых лошадей невероятно трудно. Один только рев авиационных моторов приводил коней в ужас, и горе было тем из них, кто вырывался из-под густых зеленых крон – истребители не жалели пуль, начинали жестокую охоту за животными.
Устроили для себя воздушное сафари посреди Псковщины!
Да, потери небольшие, к утру удастся восстановить многие ложные цели, но вот теперь дух красноармейцев сильно подорван. В течение дня все с надеждой всматривались в небо, надеясь увидеть тупорылых «ишаков» или «чайки», но те так и не появились. На псковских аэродромах было пусто – по чьему-то злому умыслу, глупости или трусости, – истребительные эскадрильи перелетели в тыл. А ведь именно здесь совершили авиационные тараны наши летчики – Здоровцев, Харитонов и Жуков, причем совсем недавно. Да, ведь только после утра третьего июля Псков остался без «воздушного зонтика». Но почему так случилось?!
Найти на этот вопрос ответ Николай Михайлович не мог – не в его это компетенции. Угнетало еще одно: ни один из авиационных командиров не позвонил ему, не говоря уже о личном приезде, не попытался установить с дивизиями взаимодействие, хотя бы просто установить двустороннюю связь для вызова авиации. Найти самим начальство летунов никак не удавалось, оно оказалось неуловимым. Может быть, начальнику штаба фронта генерал-лейтенанту Ватутину такая задача окажется вполне по силам. Однако на этот счет Гловацкий уже не обольщался: как он понял, эффективно действующей авиации у фронта не имелось. Слишком много самолетов было потеряно, в том числе просто брошено на аэродромах из-за перебазирований.
Надежное прикрытие с воздуха полностью отсутствовало! Не имелось того, что должно было обязательно быть!
И как тут воевать прикажете?! Где эти «сталинские соколы», о которых до войны было столько героических песен?! Люди со «стальными крыльями и пламенным мотором»?!
Вот такая пошла война, та, настоящая, которую он сам совершенно не предусмотрел, потому что знал ее исключительно по кинофильмам…
– Сами видите, Александр Александрович, как нам тут приходится. Нос днем из укрытий не высунешь!
– Пока до вас добирался, три раза бомбили. – Секретарь Ленинградского обкома и горкома партии Кузнецов, моложавый, подвижный для своей столь высокой должности, был в военной форме, малиновые петлицы пламенели двумя ромбами дивизионного комиссара – весьма немалый чин, увесистый, учитывая его положение в партийной иерархии. Кому такой вариант из «московских товарищей» тогда мог бы понравиться?!
