— Как все замусорено в вашей очаровательной головке — с сожалением сказал Андрей Иванович — вы "Синие кони на красной траве" смотрели? Если нет, то рекомендую — не знаю, произносил ли Ильич в реальности ту фразу про Советскую Власть, и что в ней существительное, что прилагательное, но суть схвачена очень верно. Вам, Ира, повезло родиться в коммунистической стране — и вы вероятно, думаете, что страна, держава, это существительное, а коммунистическая, это к ней прилагательное. А для нас, кто помнит, как все начиналось — абсолютно наоборот. Ваши взгляды еще Маркс высмеивал, называл "мелкобуржуазными", и говорил, что революция, это самая насильственное, самое разрушительное явление, какое может быть, превосходя в этом плане даже войну. И он же писал, что не стоит этого бояться — сбросив балласт отжившего, мы после быстрее пойдем вперед и все наверстаем, жалко конечно что при этом и ценное погибает иногда, но это приемлемая плата за прогресс. И как я уже сказал, поиск выгоды часто соседствует с предательством — так что ища как бы "не навредить", вы легко можете скатиться в это болото. Или же, если вам ближе технические термины, за все перемены надо платить, что-то потратить, потерять. Иначе же, по вашей логике, "меняться, но чтобы никого не обидеть", надо любые перемены запретить. Или вам ближе не Ленин, а вешатель Столыпин, кто хотел "не перемен, а великой России"? Где бы стояла тишина как на кладбище, и царь Николашка наверху. Нет, Ира, иногда нужна буря, гроза, которая смоет грязь и очистит спертый воздух — пусть даже вам платье вымочит и прическу растреплет, ну а кого-то даже молнией убьет.
Он взял бокал, отпил красное вино, как воду из стакана, и продолжил:
— Впрочем, вам такие мысли простительны. Так природой заведено, что женщины более консервативны — отвечали за дом, за семейный очаг. Еще тысячу лет назад в пещере ждали, пока мы с охоты убитого мамонта принесем. Вы можете с героизмом защищать то, что в вас заложено, даже совершая подвиги, как Зоя Космодемьянская. Вы можете быть ведомой за своим мужем, идти за ним в любые трудности, как Анита Гарибальди или Женни Маркс. Вы даже можете править страной, следуя воспитанной в вас традиции, как Екатерина Вторая. Но вам не дано искры прозрения, открытия чего-то принципиально нового. Ведь есть в истории женщины-воительницы, даже правительницы — но нет ученых, философов, изобретательниц, ну не годитесь вы в Менделеевы или Эдиссоны. Так что, Ира, советую вам не забивать вашу прелестную головку неразрешимыми вопросами — а оставить их нам.
— Не соглашусь — упрямо ответила Ира — а Софья Ковалевская, Мария Кюри? Ада Лавлейс, кто написала программу для вычислительной машины Бэббиджа, сто лет назад — когда даже сейчас программист, это самая редкая и новейшая профессия, вот мечтала бы я научиться! Ну и моя приемная мама — к ее мнению прислушиваются на самом верху. Она даже с самим Сталиным спорит, свое мнение отстаивая.
— А кто ваша мама, позвольте спросить?
— Лазарева Анна Петровна. Она мне не родная, за моего отца замуж вышла — но ко мне относится как к дочери.
— Ик! — Витя Косырев подавился салатом.
— Простите, но вы сказали, что в смоленцевском училище были, так туда же лишь сирот берут? — настойчиво спросил Андрей Иванович.
— Так мой отец недавно совсем меня нашел. Я в тридцать четвертом родилась, в Ленинграде, а он в тридцать пятом снова в загранкомандировку уехал, и никаких вестей — тут Ира рассказала факты своей биографии, уже известные Бакланову.
— Интересно. Да, простите, вы не возражаете, если мы с товарищем отойдем перекурить?
Андрей Иванович встал из-за стола. Косырев последовал за ним. Они зашли в ванную, Андрей Иванович (которого Витя также знал под псевдонимом Странник) включил воду. И обернулся к приятелю с бешеным взглядом.
— Ты что, не знал? Чья она дочка.
— Так в последний момент же все переиграли — ответил Витя — и это же Васька Бакланов, он постоянно новых баб цепляет, да еще говорит про них всякое. Про прошлую кричал, киноактриса, а оказалось, студентка из театрального. А тут даже не он, а какая-то секретарша говорила, дошло до меня сегодня утром, так я думал, бабский треп. Все ведь знают, что не было у "адмирала Победы" никакой семьи, до сорок третьего. А что собственно произошло — вряд ли такие, и в агентессах ходят?
— Ты дурака не включай. А сообрази — Бакланов при таком раскладе, не наш категорически! Поскольку, если не полный идиот, а за ним такое не замечено, то своего не упустит — и получит все, о чем лишь мечтать может, законным порядком. Ну а поскольку мы для него становимся совершенно лишними и опасными — то к гадалке не ходи, завтра он побежит нас сдавать. И потащат нас всех в МГБ, а то и прямо в Службу Партийной Безопасности. Что дальше будет, сам просчитаешь?
— Так мы же тут вроде ничего такого не обсуждали. На грани, но в пределах допустимого…
— А вот это ты в "инквизиции" сам будешь доказывать. Может, тебе и поверят. Но гарантированно возьмут в разработку и под плотный колпак. Как и всех прочих присутствующих. И в "час Икс" могут просто изолировать превентивно.
— Так думаю, Васька не сразу в "инквизицию" с заявлением побежит, он же тоже слушал и не пресек… А сначала к этой, чтоб та к мамаше. Так а если… Есть у меня подходящий человечек для грязной работы, как вы тогда присоветовали — мразь, клейма ставить негде, в войну полицаем у фрицев служил. Знает, что если взбрыкнет, ему на три вышака хватит. Я позаботился ему чистые документы сделать, на…
— Лишнее. Имя его, и где работает, мне знать не надо.
— Так он грузовик водить умеет, а для такого дела может и угнать. А Васька рассказывал, эта дочка Лазаревых на мотороллере ездит. По улицам, где такое движение. И всякое может случиться.
— Нет. Во-первых, не успеешь — эта, уже сегодня вечером все мамаше расскажет, и смысл тогда после? А во-вторых, мамаша к дочке запросто могла тихарей приставить — так что повяжут твоего кадра и вытрясут до донышка. После чего, Витя, тебе гуманнее будет успеть самому застрелиться, чтоб без мучений
