Мовин закатил глаза:
— Снова стихи?
Фанен не обратил на него внимания.
— Ладно, Хилфред, снова попробуй это движение, но на этот раз…
— Простите, — решился Рубен. — Я действительно ценю вашу помощь, но мне нужно сделать кое-что очень важное.
Плечи Мовина поникли.
— Простите. Мне правда нужно идти.
Мовин вздохнул:
— Мы не слишком продвинулись, но Алрик сможет спать немного крепче, зная, что хотя бы один из его стражников понимает основы. Что ж… удачи сегодня ночью.
Рубен не знал, следует ли ему поклониться. В итоге он вежливо кивнул и побежал вниз, к казармам. Отец уже должен был вернуться. На бегу новый меч бил Рубена по бедру, и на его губах играла слабая улыбка. Принц подарил ему меч. Принц! А Пикеринги учили его фехтовать, действительно учили, а не избивали до полусмерти. Воодушевление спало, когда он пришел к выводу, что мальчишки просто использовали его, чтобы выбраться из замка. Покупали его молчание притворной дружбой. Аристократы не дружат с простыми стражниками. Однако меч был хорош — быть может, ему даже удастся сохранить его, — и Рубен вынужден был признать, что стал чувствовать себя увереннее после того, как Мовин кое-что объяснил. На обычных тренировках он почти ничему не научился. Учителя тратили все время на благородных мальчиков, и Рубену оставалось лишь заглядывать им через плечо. Его противниками были столбы ограды, поскольку никто не хотел вставать с ним в пару. Две схватки с Мовином стали для него единственной настоящей практикой.
* * *— Где ты был, мальчишка? — рявкнул Ричард Хилфред, как только Рубен вошел в комнату.
Ему был знаком этот тон — суровое осуждение с примесью армейской властности. Отец сидел за маленьким столом. Без рубашки, с босыми ногами. Вещи валялись на полу. Никогда прежде отцовская форма не касалась пола, и Рубен уставился на скомканную тунику, как на мертвое тело.
— Я получал кольчугу и…
Отец поднялся и ударил Рубена. Он бил левой рукой, но со всей силы. Рубен упал, врезавшись головой в дверь. Раздался глухой стук — то ли дверь, то ли его череп.
— Что я тебе говорил про незаметность? Что я говорил про благородных? Глупый мальчишка!
Лишь тогда Рубен заметил, что в правой руке отец держал темную бутылку. Не потому ли он ударил его левой? Сперва Рубен решил, что отец хотел смягчить удар, но теперь ему пришло в голову, что он просто не желал расставаться с выпивкой. Отец поднес бутылку к губам, высоко задрав дно.
— Ты понятия не имеешь, каковы эти мерзавцы, — прорычал он. — Стоит тебе с ними связаться, как ты…
Он пнул кушетку так, что она подпрыгнула. Подушка упала на пол. Отец засопел, вытер нос рукой и уселся обратно, сделав еще один глоток из темной бутылки. Где он ее взял? Бутылки с этикетками стоили дорого, слишком дорого для солдат, даже из королевской гвардии.
— Чести не существует, Ру. Благородство — шутка, глупая выдумка скверного поэта. Снег в разгар лета, вот что это такое. Курица, несущая золотые яйца. Благородные делают вид, что у них все это есть, чтобы дураки вроде нас думали, что это правда, но это ложь. Запомни, мальчик.
Рубен поднялся. Его лицо горело, и он чувствовал кровь в том месте, где зубы поранили щеку. Он встал у дальней стены, прижавшись спиной к закрытой двери. Расстояние было плохой защитой. Длина каморки не превышала двенадцати футов, и отцу хватило бы пары шагов, чтобы снова его ударить.
— Бери то, что можешь. Кради то, с чем сможешь скрыться. И никому не верь. Никого не люби. Это самое худшее. Любовь — ужасная штука. Впустишь ее — и она сожрет тебя изнутри. Вывернет тебе мозги. Ты обнаружишь, что делаешь глупости, предаешь самого себя — и ради чего? Ради чего! Он мог бы что-нибудь сделать. Я… я каждый день рискую ради него своей жизнью, а что он сделал для меня? Где он был, когда я в нем нуждался? — Отец причмокнул губами и вздохнул. — Каждый за себя. И тебе следует это усвоить — нам всем следует, или нас сожрут.
Пальцы Рубена чувствовали шершавую поверхность двери, язык трогал ранку на щеке. Он не осмеливался пошевелиться или заговорить, но знал, что придется. Даже если это означает новый удар. Даже если отец пустит в ход правую руку. Даже если забудет, что в ней бутылка. Он должен сообщить отцу, что король в опасности. Может, это приведет его в чувство. Хотя, глядя на форму, Рубен в этом сомневался.
Отец тяжело опустился на стул. Рубен счел это добрым знаком. Возможно, ему не захочется вставать лишь ради того, чтобы убить своего сына.
— А ты… о чем ты думал? Вырастившая тебя баба так кудахтала над тобой, что теперь ты годишься разве что в торговцы. Все мальчишки, которых вырастили бабы, ни на что не годятся. Мягкие, розовые создания, которые слишком много думают. Берегись своих мыслей, мальчик. Они тоже принесут тебе неприятности.
Когда отец говорил, шрам на левой стороне его лица шевелился вместе с морщинами, рубцовая ткань не поспевала за нормальной кожей, извивалась, словно змея. По словам отца, огромный безумный пьяница бросился на короля, попутно убив трех человек. Еще два королевских стражника сбежали. Ричард Хилфред был последним, кто встал у безумца на пути. Так отец получил этот шрам и говорил, что, пока рана не зажила, можно было насвистывать песенки через дыру в щеке. Но король был спасен.
— Отец? — сказал Рубен.
Отец не поднял головы. Он уставился на бутылку, немного наклонив ее, словно пытаясь оценить, сколько в ней осталось.
— Кто-то замышляет убить короля.
— Кто-то всегда замышляет убить короля. Поэтому у меня есть работа.
— Я думаю, это кто-то из замка.
Ричард Хилфред вскинул голову и прищурился, глядя на сына, его рот слегка приоткрылся, демонстрируя дыру на месте нижнего зуба.
— Что тебе взбрело в голову?
— Я встретил человека, который подслушал разговор между двумя людьми.
— Что, в таверне, когда увивался за принцем? Я тебя предупреждал…
— Нет, сэр, прямо здесь, в замке.
Отец прищурился еще сильнее и чуть шире приоткрыл рот.
— Один из оруженосцев? — Он покачал головой и взмахнул бутылкой. — Не слушай этих надутых болванов. Они просто нарываются на неприятности. Пора бы уже это понять.
— Не они.
— Кто бы это ни был, он лжет.
Отец прикончил остатки выпивки.
— Это была девушка по имени Роза, которую все ищут. Она проститутка и пришла сюда на праздник. Она пряталась в гардеробе в башне и подслушала, как двое мужчин говорили, что собираются убить короля. Я спрятал ее, чтобы посоветоваться с тобой. Я не знал, кому доверять.
Отец долго смотрел на него. Протянул руку, чтобы поставить бутылку на стол, но
