Биркенфельд рос в зажиточном районе Южного берега Бостона, а его отец был нейрохирургом, что я тогда счел в некотором смысле ироничным. По-моему, он был не шибко умным. Брэд уехал из США больше десяти лет назад, чтобы поискать счастья в Швейцарии, где он приобрел такое жилье, которое может позволить только куча денег. У него была квартира на улице Рив в Женеве, где он жил большую часть времени, и дом, в который он уезжал на выходные, в деревне Церматт, у подножия знаменитой горы Мэттерхорн. Для сравнения, дом его брата выглядел так, будто его спроектировал брутальный советский архитектор: бетонные здания с квартирами были установлены параллельно друг другу, так, что казалось, что они собираются атаковать воду. Единственная дорога к комплексу вела через грязную мастерскую по ремонту судов со старыми рыбачьими лодками на бетонных блоках. Проходная комплекса выглядела так, будто она была предназначена для того, чтобы удержать жильцов внутри, а не препятствовать проходу посетителей вроде меня.
То, как здесь кончил Биркенфельд, – это урок на тему «почему не стоит пытаться перехитрить налоговую службу США». Те, кто на верной стороне от тонкой зеленой линии, находят способы платить ровно столько, сколько должны; другие думают, что они выдумали средство платить меньше. И в то время, как состоятельные люди проходят аудит, гораздо менее приятные события происходят с теми, кто пытается играть с налоговой. У Биркенфельда была невыдающаяся карьера в финансовой сфере, суть которой состояла в том, чтобы тратить минимум усилий на работу и максимально зависеть от своего отца, у которого было достаточно денег, чтобы ему помогать. (Его отец отправил его в небольшой военный колледж в Вермонте, чтобы он привел себя в форму, но Биркенфельд закончил обучение только благодаря тому, что хвастался деньгами своей семьи, и при этом избежал военной комиссии, что, как сказали мне некоторые его однокурсники, было бесчестно.) В 1990-х он уехал из Бостона в Швейцарию, и его карьера изменилась, как бывает у молодых людей, которые меняют учебные заведения и переосмысляют себя. Биркенфельд отучился в бизнес-школе, которая открыла ему путь к работе в UBS, крупнейшем частном банке в Швейцарии и одном из самых крупных финансовых институтов в мире. Он работал в департаменте, который не только заботился о состоятельных клиентах так же, как и все остальные частные банки, но и предоставлял услуги тем из них, кто хотел защитить свои деньги строгим банковским законодательством Швейцарии. Существуют благородные причины для того, чтобы иметь секретный счет в швейцарском банке, – скажем, вы боретесь за права человека в Африке и опасаетесь, что правительство вашей страны изымет ваши средства, чтобы заставить вас молчать, – но Биркенфельд использовал счет в постыдных целях – помогал богатейшим американским гражданам уходить от американского налогообложения.
Крупнейшим клиентом Биркенфельда был русский иммигрант по имени Игорь Олейников, акула бизнеса, сколотивший состояние на недвижимости и хранивший $200 миллионов в банке через Биркенфельда, скрывая их от налоговой службы США. (Позже Олейников будет ссылаться на незнание законов и жаловаться на то, что он просто следовал совету UBS уходить от налогов.) Один этот счет помог Биркенфельду оставаться на работе. Но по прошествии четырех лет его начальство в нем разочаровалось, увидев, что он плохо справляется – он не привел больше ни одного крупного клиента. Они дали ему плохую оценку и урезали премию, чтобы намекнуть, что ему следует уйти, что он вскоре и сделал. Когда он уходил, он позвонил Олейникову и убедил его перевести счет в небольшой банк в Лихтенштейне. Однако Биркенфельд был обижен. Он решил сообщить налоговой службе США о том, что происходит в UBS. То, что он сам замешан во всем происходящем, до него не дошло. Он не просто нечаянно услышал о том, что кто-то планирует укрыть деньги; он сам занимался их укрытием. Помимо постоянного управления счетом и ухода от налогов Биркенфельд занимался контрабандой бриллиантов в тюбике из-под зубной пасты из Швейцарии в Калифорнию, где жил Олейников. Без ведома Биркенфельда велось расследование деятельности Олейникова после того, как он перевел средства на счет в Лихтенштейне, так что федеральные органы власти поймали их двоих за уклонение от уплаты налогов.
Биркенфельд поселился в унылом кондоминиуме своего брата не из-за одного неверно принятого решения, а из-за их целого ряда. Но я не мог перестать думать о том, зачем кому-то рисковать карьерой и свободой ради пары сотен тысяч долларов в год и помогать кому-то с миллиардным состоянием уйти от нескольких миллионов долларов налогов? Двухсотмиллионный счет приблизительно должен был создавать прибыль в размере $15 миллионов в год, что более чем достаточно, чтобы оплатить $7,2 миллиона налогов Олейникова. И все же Олейников шел на риск, а Биркенфельд ему в этом помогал. Теперь они оба жили возле воды, хотя Олейников не был закован в кандалы и находился в своем особняке в Ньюпорт-Бич, Калифорния.
Когда мне было 18 или 19, я получил письмо от налогового управления США, информирующее меня о том, что я прохожу аудиторскую проверку. Я был в ярости. Последнее, что я стал бы делать, – это пытаться уйти от налогов. Все, что я заработал, было деньгами от моей летней работы на поле для гольфа – и за все были уплачены налоги. У меня не было инвестиций или семейных богатств. Я учился на бюджетном месте в колледже, и вдобавок у меня были займы. У меня только убывало количество денег. Мой ответ полностью соответствовал тому, чего можно было бы ожидать от студента-первокурсника: ядреная смесь из оскорблений и заносчивости вылилась на бумагу, и письмо отправилось обратно в налоговое управление. Если я правильно помню, я написал письмо от руки. Это должно было показать налоговой, что вести расследование в отношении меня – это пустая трата времени и денег налогоплательщиков. Я указал, что я был студентом на бюджетном месте и что у меня практически не было денег. Если бы я пытался обмануть налоговую службу, это было бы неумышленно, а сумма была бы ничтожно мала, поскольку я все равно не мог зарабатывать достаточно много, чтобы мои налоги сложились в сумму, достойную внимания. В то время я этого не знал, но отчеты о моей зарплате за все лето шли прямиком в налоговую, так что им не пришлось бы верить мне на слово. Спустя несколько месяцев после того, как я отправил письмо,
