— А какие мысли у меня могут возникнуть от такого сообщения? — поинтересовался я.
— У меня вот лично сразу возник вопрос. Евгений Алексеевич сам одолжил на время наградное оружие бандиту или у него это оружие выкрали из сейфа?
Моя машина логического мышления заработала в полную силу, и я сразу нашел вариант ответа, несмотря на то, что погибший был моим родным братом и сильно уважаемым мной человеком.
— Второй вариант с большой долей вероятности отпадает, остается только первый, как мне ни неприятно так думать о брате. — Я постарался быть честным.
— Почему отпадает, объяснить можете?
— Конечно. Это элементарное логическое мышление. Для чего бандиты напали на ювелирный магазин? Чтобы украсть драгоценности и потом реализовать их, возможно, по бросовым ценам. Значит, они хотели добыть деньги. Им требовались большие деньги. Но большие деньги хранились у брата в сейфе. Их не тронули. Если бы пистолет украли из сейфа, то украли бы и деньги. Это говорит о том, что пистолет Евгений передал добровольно.
— Это возможный вариант, — согласился со мной Юлий Юрьевич. — Если брать самое банальное развитие событий. Но если дело обстоит сложнее, то еще не все так плохо с вашим братом…
— Сложнее? Вы о чем? — спросил я уже почти холодно, ожидая, что брата могут обвинить в подготовке ограбления ювелирного магазина, в котором он работал. И вообще в целом ряде аналогичных преступлений. У меня, признаюсь, мелькала в голове такая мысль. Но я, зная брата, от нее отказался. Не тот он человек, который ради денег пойдет на такие преступления. Он не был жадным, умел ценить человеческую жизнь и меня учил этому.
— У меня есть гипотетическое предположение, что все это ограбление было задумано с одной целью — убить вашего брата и свалить убийство на преступников, которых поймать не удастся. И весь этот реальный хоррор в городе устроен специально для того, чтобы замести следы, чтобы свалить на криминальные структуры убийство, цель которого пока не ясна.
Признаться, я с такой точки зрения смерть Евгения не рассматривал. Я не понимал, кому может мешать мой брат и какая, в принципе, может возникнуть необходимость его ликвидировать. При этом готов был признать, что у следователя Юровских больше опыта в подобного рода делах и мне следует прислушиваться к его мнению.
Звонок в дверь прерывал наш разговор.
— Извините, Юлий Юрьевич, кто-то пришел. Пойду посмотрю.
— Не отключайся от разговора, сообщи мне, кто там…
Я выглянул в дверной «глазок» и сразу узнал майора Саврентьева.
— Это майор Саврентьев, — сообщил я в трубку. — Попозже перезвоню.
Я убрал смартфон в карман и открыл дверь.
— Следователь домогается? — спросил Саврентьев, переступая порог.
— Он самый. Сообщил мне неприятное известие. Оказывается, Евгения застрелили из его же собственного наградного пистолета. Как пистолет попал к бандитам — это пока загадка. Но следователь намерен ее разгадать. Проходите, товарищ майор. Пельмени будете? Только что сварились.
— Нет. Спасибо. Я просто вкус чая вспомнил и решил заглянуть. Если, конечно, чай остался. Мне можно свежий не заваривать. Я и старым обойдусь.
— Проходите на кухню. Я пока там устроился. До комнат еще не добрался.
Майор прошел и по-хозяйски сел в углу, где раньше сидел я и где, как я подумал, обычно сидел мой брат. Это было командирское, или, иначе говоря, хозяйское место.
— И что этот следователь рассказывает? Он отсюда еще на какое-то ограбление поехал, помнится? Следы какие-нибудь накопал?
— Сегодня было два аналогичных ограбления. Вероятно, совершенные одними и теми же людьми, они же подозреваются в убийстве Евгения.
— Следов, как я понимаю, никаких…
— Мне, по крайней мере, о них ничего не говорили.
— А версии?
— Версий, как я понимаю, много. И одна чуднее другой. Не знаю, чего капитан Юровских сможет добиться с такими версиями, но некоторые из них, по-моему, излишне замысловаты.
— Например?
— Например, он подозревает, что нападение на ювелирный магазин, а потом еще на ломбард и на другой магазин, тоже ювелирный, было совершено только с одной целью — прикрыть убийство Евгения.
Мне показалось, что майор Саврентьев вздрогнул. Есть такой вид вздрагивания, когда человек умело регулирует мимику своего лица, но непроизвольно вздрагивают веки и взгляд коротко «стреляет» в собеседника. Это меня слегка насторожило, и я решил пойти дальше, устроив майору еще одну провокацию. Теперь уже намеренную, если учесть, что первая была непреднамеренной.
— Мне лично в эту версию не верится. Кому нужно было убивать отставного подполковника. Месть? Но если эта месть за чеченские войны, то она сильно задержалась. И месть обычно бывает демонстративной, чтобы всем стало понятно, что это именно месть. А здесь следователь придумывает слишком сложное прикрытие. И потому эта версия кажется мне почти верхом абсурда.
— Если есть «почти верх абсурда», значит, должен существовать и абсолютный верх того самого явления.
— Есть… — Я посмотрел майору в глаза, словно заостряя внимание на важной детали. — Есть подозреваемый…
— Даже так! И кто это?
— Вы, товарищ майор.
Саврентьев чуть не поперхнулся чаем. И с видимым трудом сдержал кашель.
— С какой стати? Какое я вообще могу иметь ко всему произошедшему отношение?
— Вы высказались относительно того, как подходили бандиты к лестнице. Но на записи этого нет. Вы могли это видеть, только если наблюдали со стороны. А через дорогу в момент нападения на магазин как раз стояла военная машина. Об этом две свидетельницы говорят.
— Ну спасибо, Дмитрий Алексеевич, утешил. Ладно хоть сообщил. Буду знать, что я на подозрении… Не бывал еще в таком положении, но всему следует учиться. Будем учиться и этому…
Мы поговорили еще минут пять, после чего Саврентьев поднялся.
— Я тут живу неподалеку. Через три дома. Если что, звони, прибегу. Я и машину свою ставлю под окнами. У меня «уазик». Их редко угоняют. Тем более такие старенькие, как мой. Вчера вечером только в ремонт ставил. Сегодня днем забрал. Тормоза меня подводили. Сейчас тормоза в порядке, но все равно мало опасения, что машину угонят.
