— Садись и рассказывай, — Юлий Юрьевич показал ему на стул. Очень даже сурово, без всякого сострадания посмотрел на задержанного и не менее сурово пошевелил «хоботом», что, наверное, показалось парню устрашающим жестом, похожим на поднятый кулак. Он даже оглянулся на мента, что привел его, но тот уже вышел в коридор, где стояли стулья, и как раз дверь за собой плотно закрывал. На защиту со стороны парню надеяться было бесполезно, как он быстро понял. И решил, видимо, что его сейчас будут сильно бить. И ему в первую минуту захотелось выдержать это достойно.
Капитан юстиции посмотрел на меня, потом снова на парня.
— Ну что, теперь понял, за что тебя в камеру закроют? Узнал человека, на которого вы втроем напали?
— Я узнал человека, который выстрелил в спину моему другу, — ответил задержанный даже с дерзостью.
— А ты это сам видел? — спросил я. — Имей в виду, я готов подать на тебя в суд за клевету. Ложное обвинение в попытке убийства — это как минимум несколько лет зоны. — Я, естественно, не знал законов, но выдумывал их, что называется, на ходу. Капитан юстиции меня не поправил, скорее всего, не потому, что сам законов не знал, но, как я предположил, понимая, что это один из способов давления на задержанного.
Тот промолчал, дальше держать голову высоко поднятой у него духа не хватило. Тем более при угрозе судебным наказанием.
— Когда в твоего друга стреляли, этот человек ехал в машине ко мне в Следственный комитет. Сразу после вашей драки подошла машина, капитан только успел собрать ваши документы, сел в машину и поехал сюда, в этот кабинет. Водитель дежурной машины уже подтвердил это и от своих показаний, как человек ответственный, никогда не откажется. А вы втроем еще не сразу смогли подняться. А когда поднялись, не сразу смогли пойти. Но когда пошли, человек, который наблюдал, как вас били, и который послал вас, пустил пулю в спину первому. Не понимаю только, почему он не расстрелял сразу всех. Возможность у него, судя по всему, была.
— Если стрелок залег в газоне, мог увидеть кого-то из поздних прохожих и потому стрелять побоялся… — предположил я.
— Да, там мужик с овчаркой гулял. Он и позвонил в полицию, когда к нам подошел. И «Скорую помощь» он же вызвал, — неожиданно подтвердил мои слова задержанный, довольный, что хоть в чем-то может быть нам полезным. — Его как свидетеля менты записали. Найти его несложно.
— Потом, — продолжил капитан Юровских, снова сердито и так же устрашающе шевеля «хоботом», — когда с другим товарищем вы вышли из райотдела полиции, ты пошел домой, а твой товарищ решил задержаться.
— Он живет далеко. Хотел такси вызвать.
— Это он тебе так сказал? Сам сказал? — с недоброй насмешкой поинтересовался я. — Я попрошу тебя учесть, что ты уже вляпался в неприятную историю, связанную с ограблением ювелирного магазина и убийством двух человек, и утром тебя заберут из здешнего подвала в подвал ФСБ. И там тебя будут допрашивать повторно. С применением спецсредств, после которых правду скажешь, даже если не захочешь. И при этом будут сверять протокол сегодняшнего допроса с тем, что ты будешь говорить под воздействием психотропного препарата. Лживый ответ на любой из сегодняшних вопросов будет обращен против тебя в суде, куда ты в не слишком далеком будущем отправишься. А твой товарищ, который хотел вызвать такси, уехал, скорее всего, прямиком на кладбище, где его уже, надо думать, похоронили, не пригласив тебя на поминки. Хотели пригласить, чтобы там же похоронить, но не успели. Ты вовремя ушел.
Не знаю что — суд, которым я пригрозил, или допрос в ФСБ с применением спецсредств, или моя уверенность в том, что его товарища-десантника уже похоронили, — но что-то сильно напугало мастера спорта по боевому самбо. Думаю, он не желал, чтобы и его похоронили. Так напугало, что парень ответил, уже заикаясь от волнения:
— Сп-прашивайте. Я ск-кажу, что зн-наю…
— Ты хоть сам понимаешь, что тебя и твоих друзей крупно подставили с нападением на меня. Тот, кто вас посылал, возможно, предполагал, что я кого-то из вас убью или сделаю инвалидом. И тогда против меня можно будет предпринимать какие-то меры. Или шантажировать меня сделанной издалека видеозаписью. Итак, кто вас послал?
— Я не знаю… — сообщил он, уже перестав заикаться.
Это могло произойти по двум причинам. Или он перестал бояться, что не походило на правду, потому что парень был не из отчаянных, или он внутренне решился говорить правду.
— А точнее? — сурово произнес следователь.
— Я, правда, не знаю. Ко мне обратились два парня, которые у меня в группе, под моим руководством, то есть в клубе единоборств занимаются. Я там тренером-инструктором работаю. Попросили помочь им в одном деле. Заплатили. Я согласился…
— Сколько заплатили? — спросил Юлий Юрьевич.
— Три тысячи. Обещали потом еще три тысячи. Всего — шесть.
— Низко же они меня оценили, — усмехнулся я. — А что такое тренер-инструктор?
— Ну, инструктор — это тот, кто со всеми занимается, кто приходит. Приходят многие. Как на улице кому-то вломят хорошенько, синяки под глазами еще не прошли, а уже бежит к нам, чтобы драться научиться. Вот я и учу… Тренер же занимается с теми, кто в соревнованиях участвует, с настоящими спортсменами. А тренер-инструктор и с теми, и с другими. Обычно тренер-инструктор только на половину ставки работает. Это дает возможность несколько человек держать на такой должности. Переходная квалификация. Потом, если будет получаться, настоящим тренером примут. Или институт физкультуры требуется закончить, чтобы тренером стать.
— Понятно. Одного только не понимаю. Чему может научить кого-то человек, который сам ничего не умеет, — это я сказал отвлеченно, ни к кому конкретно не обращаясь, скорее, просто проворчал, и заметил, что капитан Юровских, который старательно записывал вопросы и ответы, в дополнение к записи на диктофон не стал
