— Это дело вкуса. Кому-то нравится, кому-то не нравится…
— Это дело не вкуса, а результата, — резко ответил я. — А результат налицо. Вернее, на физиономии, грубо говоря. Против неподготовленного к «рукопашке» человека ты и твои подельники, бывшие десантники, еще что-то, возможно, смогли бы сделать. Но, скажем, любой солдат моей роты просто уложил бы штабелем ваши переломанные тела и на вас сплясал бы что-нибудь веселенькое, где можно сильно каблуком по носу щелкнуть…
Я ждал, что задержанный сейчас спросит про роту, где все солдаты обучены драться. Но он проявил соответствующую ситуации скромность, когда отвечать следует только на прямо поставленные вопросы. А все другие разговоры, тем более оценки чьих-то способностей, лучше не слышать, чтобы не чувствовать себя ущемленным.
— Но вернемся к главному вопросу, — настаивал следователь. — Кто все-таки вас послал? Предупреждаю, что, не отвечая на этот вопрос, вы становитесь укрывателем и одновременно пособником отъявленного и опасного бандита и террориста и берете, таким образом, часть его вины на себя. А статья за терроризм обещает пожизненное заключение. — Теперь уже и сам следователь по моему примеру начал применять те же методы запугивания. Раньше у нас о терроризме речи не шло.
— Я правду говорю, я не знаю, кто послал парней. Кто-то их попросил. Сказали, что не могут этому человеку отказать. Давно и хорошо его знают. И меня попросили помочь.
— А что сделать требовалось?
— Сказали, что человек приезжий. Избить надо так, чтобы или в больницу попал, или уехал сразу. Это уж как получится. Мы же не знали, что нас против полицейского послали.
— Вас не против полицейского послали. Вас послали против командира разведроты спецназа ГРУ. А это все равно что с шашкой на танк людей бросать… — усмехнулся я. — Вы не знаете, что такое спецназ ГРУ?
— Слышал, то же самое, что десантура…
— Несколько посерьезнее. Я сам несколько раз отправлял солдат, которые с нашими нагрузками не справляются, дослуживать в спецназ ВДВ. Там они были в числе лучших, потому что у нас уже получили некоторые навыки. А вы говорите — то же самое…
— Номер телефона вашего друга, что такси вызывал? — требовательно сказал Юлий Юрьевич.
— Минутку… — Задержанный вытащил из кармана трубку, нашел в справочнике номер, продиктовал. Хотел трубку убрать снова в карман, но капитан юстиции руку перехватил и трубку забрал, после чего нажал кнопку вызова караульных. Дверь открылась без стука, вошли сразу трое полицейских.
— Почему задержанного не обыскали? Почему у него трубка при себе оказалась?
— Приказа, товарищ капитан, не было, — покраснел младший сержант.
— А если бы у него оружие при себе было?! Тоже приказа бы ждали, чтобы отобрать? Ладно… Отведите к дежурному, он покажет камеру. И оформит задержание на семьдесят два часа. Перед этим обыщите. Что нельзя оставлять задержанному, вы знаете.
— Есть отправить в камеру, — почти по-военному козырнул младший сержант.
— Значит, все-таки в камеру… — с расстройством произнес мастер спорта по боевому самбо.
— А вы рассчитывали, что мы вам с извинениями такси вызовем, чтобы домой отправить? — сердито зафыркал «хобот» капитана Юровских.
— Я еще только что вспомнил. — Это он, скорее всего, и не забывал, но я не стал заострять на этом факте внимание. — Нас просили, когда избитый человек будет без сознания, забрать у него ключи от квартиры. Среди всех ключей должен быть один — длинный. Этот ключ нужно найти обязательно.
— Какой из них? — показал я связку.
— Видимо, вон тот, — ткнул задержанный в ключ от оружейного сейфа. — С двумя бородками…
— Что и следовало ожидать… — сделал вывод Юлий Юрьевич.
— Радуйтесь, молодой человек, — добавил я. — В камере вас, может быть, но только — может быть, не убьют. А на свободе убили бы точно. Считайте, что мы вас от убийц спрятали. Иначе вы ненадолго пережили бы своих друзей.
В это время капитану юстиции снова позвонили на городской аппарат. Он ответил:
— Нет. Я не поеду. Пусть этим делом занимается капитан Стоматологов из ФСБ. Он сегодня дежурит. Выстрел был из снайперской винтовки с глушителем. Спецоружие… Значит, дело должно уйти в ФСБ.
Положив трубку на аппарат, Юровских посмотрел на меня внимательно:
— Как вы умудряетесь так ситуацию читать? Вы только что говорили о двух трупах подельников этого парня, — последовал кивок в сторону мастера спорта по боевому самбо. — Десять минут назад с чердачного окна дома через дорогу стрелял снайпер. В больничную палату. Пуля сквозь стекло вошла в голову тому, кому сначала перебили позвоночник. На сей раз все кончено. Винтовка была с глушителем. Предполагаю, что снова «винторез». Только уже другой, не тот, что в меня стрелял. Сколько у них всего «винторезов», интересно?
— Скорее всего, по одному на каждого, — предположил я. — Трофеи чеченской войны.
Задержанный сначала побледнел, потом позеленел и стал торопить своих конвоиров:
— Пойдемте быстрее в камеру, что ли… Чего ждать…
Глава восьмая
Трудно испытывать чувство облегчения из-за чьей-то смерти. Но эта смерть автоматически снимала с меня всякие подозрения в первом выстреле. А они, судя по всему, были. Я это и по глазам Юлия Юрьевича видел. Да и сам задержанный мастер спорта по боевому самбо не очень верил, как мне показалось, в то, что стрелял по ним не я. Хотя по здравому размышлению должен был бы сообразить, что, когда они валялись во дворе без сознания, я имел возможность воспользоваться его же ножом, который реквизировал на месте, и ликвидировать всех троих без лишних сложностей.
Вариант, при котором я мог бы применить снайперскую винтовку с глушителем, если бы она была у меня в наличии, просматривался вообще только в одном случае: если бы эти три парня смогли меня действительно избить и я бы убежал. Но сам-то тренер-инструктор по армейскому рукопашному бою знает, что это не так. Откуда тогда его фантазии?
Возможно, это придумал не он, а был звонок его напарнику, чье местонахождение нам пока не известно, как не известно досконально, жив он еще или его уже нет. Такой вариант мог быть высказан вследствие
