Я уже по наивности своей думал, что такие раритеты только в армии остались.
— Лучше по одному, — решил майор Помидоров. — Иначе они начнут тут друг перед другом кочевряжиться. А так мы гарантируем неразглашение нашего сотрудничества. Вы, в свою очередь, дадите свои гарантии.
Хозяин кабинета кивнул, снял трубку и сказал дежурному:
— Это подполковник Черный. Давай ко мне первого. Как его назад вернут, сразу второго к нам гони.
Разговор с первым щипачом получился безрезультатным. Впрочем, я помнил слова подполковника Черного, поэтому на согласие данного фрукта особо и не рассчитывал.
Именно подполковник, который являлся хозяином кабинета и положения, начал разговор.
Ответ на его слова был категоричным:
— Что вы мне здесь лепите?! Если у вас есть доказательства, что я щипач, то предъявите их. Я вместе с адвокатом подумаю, как ответить на ваши претензии. А вы тут детские ловушки устраиваете. Мол, сделай нам это, и мы тебя отпустим. Смех. Детский сад сплошной. Вы меня и без того завтра уже отпустите. Не щипач я и никогда им не был!
— У тебя две ходки, — напомнил подполковник.
— Первая — по хулиганке. Двести тринадцатая статья. Да и то по малолетке.
— А вторая?
— Вторая, говорите. Жрать хотелось, потому в чужой карман и залез. Настоящий щипач на такой мелочи не попался бы. А я как раз потому и спалился, что не по этим делам.
— А потом, говорят, ты на зоне хорошую школу прошел. Учили тебя там.
— А это еще доказать надо. Нет человека, который на меня покажет.
— Это да, учитель твой от туберкулеза сгинул. И тебе того же пожелал.
— Не каркай, начальник. Ты меня сначала на зону отправь, потом каркать будешь.
— Бесполезно с ним говорить, — заявил майор Помидоров.
— Да, пожалуй, — согласился подполковник и нажал кнопку звонка, скрытую под столом.
Караульные тут же открыли дверь.
— Уведите! — приказал Черный.
При Омельяне он не стал говорить караульным про второго кандидата. Но дежурный по управлению уже слышал приказ подполковника.
Поэтому конвой вскоре вернулся с седоволосым дядькой. Он выглядел на все шестьдесят, но мы знали, что ему всего сорок один год. Худые впалые щеки, торчащие угловатые скулы и неровная, бугристая кожа на лице были характерными признаками человека, хорошо знакомого со всеми прелестями жизни на зоне. Плюс к этому удивительное спокойствие не только в движениях, но и в глазах.
Я подумал, что этот человек знал себе цену, уважал себя. А таких персон обычно уважают и люди, окружающие их.
Из того, что нам рассказывал о Ниязове подполковник Черный, я сделал вывод о том, что он уже разговаривал с подследственным. Страж порядка явно желал позаботиться о нем, несмотря на уверения в том, что хочет посадить его. Эти заявления подполковника были похожи на пустые угрозы, которые не стоило рассматривать всерьез.
Но должен сказать, что все эти мои соображения ничуть не помешали бы нам принять услуги щипача. А главное, чем он нам подходил, так это тем, что был местным жителем, аварцем. Нияз не был бы так заметен в селе, как армянин Омельян. А уж к кому его хотя бы на день пристроить в селе, мы нашли бы. Подселили бы на два-три дня к тому же моему стукачу Ахмадею Набиеву. Приехал, скажем, родственник покойной жены, ее племянник. Тут нужно было только навести справки относительно наличия такового, чтобы не проколоться, не подставить осведомителя.
Я подумал, не рановато ли начал строить планы такого рода. Нам ведь еще требовалось получить согласие на сотрудничество от самого Ниязова. Но мне отчего-то казалось, что он не откажется.
Подполковник усадил Ниязова сбоку от своего стола, так чтобы он был обращен лицом одновременно к нам и к хозяину кабинета. Впрочем, Омельян сидел точно так же, хотя мы с ним и не разговаривали.
Но с Ниязовым нам пришлось пообщаться. Майор Помидоров сперва выяснил, как Нияз относится к тем бандам, которые приходят в горы Северного Кавказа с Ближнего Востока. Тот сказал, что ненавидит этих оборотней. Они прикрываются верой, а сами за деньги готовы убивать кого угодно, в том числе и истинных мусульман. Только после этого разговор пошел о конкретном задании.
Долго Ниязов не думал. Он внял уверениям подполковника Черного в том, что будет освобожден из-под стражи.
Но один вопрос Ниязов все же задал:
— А что это за человек, на мобильник которого вам нужно посмотреть? Он сам по себе что-то значит? Или так, приблудный?
— Это известный тележурналист. Он здешний уроженец, но сейчас живет и работает в Москве.
— Балабол, короче говоря. Ладно. Сделаю я это дело. Только давайте вместе просчитаем, как оно должно произойти.
Глава восьмая
Шабкат неуверенно чувствовал себя за рулем микроавтобуса, когда они с Анатолием на рассвете возвращались в село. Он и сам осознавал нервозность своей езды.
При подъеме на перевал, когда они ехали на встречу с Латифом, Шабкат притормаживал перед каждой ямкой, аккуратно объезжал любой камень, скатившийся на дорогу. Теперь же, при возвращении от брата, он на одинаковой скорости преодолевал и ямы, и кочки, давил на тормоз только тогда, когда машина слишком уж разгонялась под уклон.
Впрочем, именно так, не очень-то думая о безопасности, ездили едва ли не
