— Тогда у меня все. Конец связи.
— Конец связи, товарищ майор.
Завершив разговор, я снял шлем с наушниками, чтобы они не мешали разговаривать с сержантами-росгвардейцами, и жестом подозвал их к себе. Они моей команды уже, похоже, ждали, и оба смотрели в мою сторону.
— Сначала давайте познакомимся поближе, ребята, — предложил я. — Зовут вас как?
— Сергей Косаткин, сержант, — представился худой парень и поправил на носу очки в тонкой черно-серебристой, под платину, оправе.
— Василий Круглый, сержант, — назвал себя второй, с горбатым и кривым носом.
— Я Артем Борисович Трилуков, старший лейтенант, как вы уже знаете. В армию откуда и как попали?
— После университета. Оба, — сообщил Сергей Косаткин. — Предложили нам в научную роту, вот мы и пошли. Это все равно по специальности, хотя бы частично.
— А кто вы по специальности? — поинтересовался я.
— Оба программисты, — за двоих ответил Василий Круглый. — Хотя из разных городов. Я из Самары, волжанин. Сережа из Екатеринбурга, уралец.
— А кто и где тебе, Василий, нос так неудачно сломал?
— Это еще в пятом классе. С велосипеда неудачно упал.
— Как ты дышал-то, когда сюда шел?
— Как мог. Ртом больше.
— Когда вернемся, обратись в свою санчасть. Если хочешь, я рапорт напишу. Надо операцию делать. Тогда дышать будешь иначе. А пока готовьте свои аппараты, запускать будем.
— Сначала ваш планшетник нужно подготовить, — сказал сержант Косаткин, вытащил из кармана флешку и помахал ею так, как будто пригрозил мне. — Программу установим, чтобы вы не управляли, а только смотрели, что там внизу, и камеры по необходимости переключали.
— Понятно. Камеры на вашей технике какие стоят?
— Есть простая, инфракрасная и есть тепловизионная. Простая почти незаметно работает. Инфракрасная минут десять полетного времени сжирает. Тепловизионная же в сравнении с ней в три раза больше энергии берет. Потому ее рекомендуется включать только на время короткого взгляда, не более того. На три-четыре секунды. Этого обычно бывает достаточно, чтобы обнаружить свечение. Потом, когда место знаешь, объект можно будет искать уже с инфракрасной камерой.
— Ясно. Полетное время?..
— С простой камерой — час пятьдесят минут. С другими, соответственно, на десять и тридцать минут меньше.
— Дальность полета на одном аккумуляторе?
— Если на крейсерской скорости и по прямой, то до двадцати километров в один конец.
— А крейсерская скорость какова?
— Шестьдесят. На форсаже можно до сотни разогнаться. Но при этом аккумулятор быстро сядет.
— Надеюсь, форсаж нам не понадобится. Ладно, готовьте технику. — Я передал Сереже свой планшетник и сразу ревнивым глазом определил, что пользоваться им он умеет.
Василий же пошел к ящикам с беспилотниками.
Глава двенадцатая
Шум двигателя полицейского «уазика» быстро растаял в вечерней тишине села, растворился в зелени кустов, с двух сторон окружающих дорогу, не стал слышен даже при открытом окне кухни. Шабкат захлопнул его. Он не хотел, чтобы человек, который вполне мог случайно оказаться за забором, услышал бы его голос.
Тележурналист вытащил трубку и нашел в памяти номер двоюродного брата. Тот самый, с которого ему звонил Латиф и просил удалить его. Но Шабкат этого не сделал, оставил на крайний случай. Теперь таковой наступил.
Шабкат послал вызов.
— Слушаю, — услышал он чей-то хриплый голос и подумал, что отвечает Мансур, странный лохматый человек, который почему-то носит в темноте женские солнечные очки.
— Мне Латиф нужен, — как можно тверже и увереннее произнося слова, сказал Шабкат.
— Эмир сейчас занят. Он не может ответить. Кто его спрашивает?
— Шабкат, двоюродный брат. Я был у него недавно. Он мне нужен срочно.
— Сейчас я отнесу ему телефон и спрошу. Не знаю, будет ли он разговаривать.
Ждать Шабкату пришлось около двух минут. Потом чуткий микрофон уловил какие-то отдаленные голоса, но это разговаривали другие люди. После этого Мансур начал что-то объяснять.
Ему никто не ответил, но в трубке наконец-то раздался голос Латифа:
— Я слушаю тебя, Шабкат. Что-то случилось с тобой? С дедом?
Латиф, видимо, хорошо помнил о том, что разрешил Шабкату звонить только в каком-то экстраординарном случае. Эмир понял, что именно нечто такое и произошло в селе. Судя по его голосу, особо сильно он не обеспокоился.
Хотя тон у Латифа был ровным и спокойным всегда, даже в самых сложных ситуациях. Он не любил показывать даже самым близким людям те эмоции, которые, вполне возможно, клокотали у него в груди.
На взгляд Шабката, это был именно такой случай, который требовал звонка брату. Спокойствие эмира отнюдь не добавило этого же ощущения самому тележурналисту. Хотя он тоже говорил тихо, без внешних эмоций.
Но Шабкат, как и сам Латиф, не любил демонстрировать то, что творилось у него на душе. Если старший внук и срывался, как это было в случае с мобильником, то потом всегда сожалел об этом.
Наверное, это была наследственная, родовая черта всех Мухаметдиновых. Дед Абдул-Азиз был точно таким же человеком.
— Твои люди сегодня напали на село, — с очевидным упреком сказал Шабкат, понимая, что это для Латифа ничего не значит.
— Давай говорить точнее. На село, насколько я знаю, никто не нападал. Моих людей интересовал магазин. Я лично вижу в этом огромную разницу. У нас нет времени стоять в очереди и возможности покупать продукты питания. Нам зарплату, как ты сам понимаешь, никто не платит. Именно потому было совершено это нападение.
— А как же уничтожение полицейской машины? — осведомился Шабкат. — Это разве не прямое нападение?
— Нет. Это только осуществление вполне естественных мер безопасности. Я же не мог допустить, чтобы к магазину приехали менты и перестреляли моих моджахедов. Если бы так случилось, то мне и в самом деле пришлось бы напасть на село. За убийство одного моджахеда понесли бы ответственность многие негодяи, имеющие хоть какое-то отношение к этому. Таков закон гор. Так ты по поводу магазина, что ли, беспокоишься?
Шабката так и подмывало высказаться, заявить, что законы гор
