Старший внук не отвечал, и дед не стал ждать, когда тот примет решение. Абдул-Азиз звякнул при повороте корпуса медалями и орденами и двинулся к выходу.
Шабкат как был в домашних тапочках, так в них и двинулся за дедом.
— Ни ты, ни мы вдвоем не сможем их остановить, — сказал он, когда Абдул-Азиз уже положил ладонь на дверную ручку.
— Пусть я умру там, но без страха и с чистой совестью, — сказал Абдул-Азиз, распахнул дверь и сразу отступил от нее.
Перед дверью стояли два человека в костюмах песочного цвета, и стволы их автоматов смотрели на ордена и медали старика. Один из незваных гостей повернул голову в сторону и что-то сказал на незнакомом ветерану языке.
Тут же из-за косяка выступил Латиф. До этого он стоял за второй дверной стойкой, словно ждал, когда дверь откроется. В руках младший внук держал два автомата.
— Ну, здравствуй, дед! — сказал Латиф. — Я пришел защитить тебя от всякого местного сброда. Пусть теперь хоть кто-нибудь попробует сказать тебе дурное слово или пригрозить. Я сам буду разбираться с этим человеком.
— Здравствуй, внук, — ледяным голосом ответил Абдул-Азиз. — Заходи в дом, раз уж пришел. Но ты, я вижу, сейчас не один. — Ветеран выглянул за дверь и увидел, что его двор полон вооруженных людей.
Даже не считая, навскидку можно было сказать, что их там было больше десятка. Вооружены автоматами, у двоих ручные пулеметы, у пары других гранатометы «РПГ‐7». Такого оружия старик не знал и даже видел только по телевизору.
Латиф громко сказал что-то за плечо и шагнул за порог. Его люди двинулись вслед за ним. Одновременно из соседнего двора донесся детский плач.
Дед посмотрел на младшего внука, и тот сразу объяснил:
— У меня большой джамаат. Все мои моджахеды в твоем доме не поместятся. Мы заняли три соседних. Людей, которые там живут, никто не обидит, не переживай, дед. Когда я прятался у тебя от ментов, сосед ночью видел меня, но не сдал. Этого я не забываю.
— Проходи на кухню, — сказал Абдул-Азиз и повел рукой, показывая, куда идти.
Но Латиф, который вырос в этом доме, и сам еще не забыл, где находится кухня. Он прошел вперед. Абдул-Азиз шагал за ним, Шабкат держался за дедом.
За ними, недоверчиво поводя из стороны в сторону стволом автомата, двинулся тот странный кривоногий тип в женских солнечных очках, которого Шабкат видел еще в пещере, — Мансур. Следом за Мансуром шагали и все остальные бандиты. Но они прошли не на кухню, а распределились по комнатам.
— Шабкат, завари свежий чай, — распорядился дед.
Пока Шабкат мыл заварочный чайник, дед с младшим внуком сели за стол.
— Как ты прошел в село мимо засады? — осведомился Абдул-Азиз.
— Я не прошел. Мы проехали мимо них, — с усмешкой сказал Латиф. — Я уже наизусть выучил расписание автобусов. Как раз шел последний рейсовый из Махачкалы. Там только три взрослых пассажира было. Двое мужчин и женщина с двумя детьми, которые спали. Мы автобус остановили, сели и легли на пол, а потом поехали. Я рядом с водителем сидел. Просто попросил его ничего лишнего не делать. Тогда, мол, в живых останешься. Уже в селе женщина попросила остановиться около ее дома. Мы детей выпустили, а она с нами поехала. У нее дома бабушка. Есть кому о детях позаботиться. Пассажиры сейчас сидят вместе с водителем в подвале соседнего дома. Будут себя хорошо вести, их никто пальцем не тронет. А менты нас не остановили. Они видели, что у окон в автобусе люди сидят спокойно, и пропустили без проверки. Все прошло нормально, как я и рассчитывал. У меня всегда так получается, потому что вот здесь кое-что имеется. — Латиф указательным пальцем постучал себя по лбу.
— Почему твой парень носит эти очки даже в темноте? — спросил Шабкат, переходя на другую тему.
— Мансур, сними очки, покажись.
Моджахед снял очки и повернулся к Шабкату. На журналиста смотрел только один глаз. Второй был выбит. Вся кожа вокруг него была иссечена красными рубцами.
— Осколки гранаты от подствольника пучком полетели. Я их потом сам плоскогубцами из его лица и из глаза с молитвой вытаскивал, — объяснил Латиф. — Теперь Мансур стал моим верным телохранителем. Он мне благодарен за спасение, хотя тогда ему было очень больно. Он просил меня пристрелить его. Надевай очки, Мансур. Не пугай людей.
— Что ты в селе хочешь делать? — спросил Абдул-Азиз, не скрывая своего беспокойства. — Зачем пришел?
— На День Героя, на праздник, хотя меня и не приглашали. И тебе вот подарок принес. — Латиф положил на стол один из своих автоматов. — Думаю, что сгодится на черный день. Народ в селе ненадежный. Его только автомат может убедить в чем-то. Тогда люди подчинятся тебе, признают свою неправоту.
— А мне он зачем? Автомат держать дома не разрешается. За это я могу на старости лет схлопотать уголовную статью.
— А ты спрячь его. Не вешай на стену.
— А что! — неожиданно воодушевился старик, от природы своей имеющий любовь к оружию. — Когда-то может и сгодиться. На День Героя подарок стоящий.
— Ты, дедушка, на праздник во сколько пойдешь? — спросил Латиф.
— А я и не пойду. За нами, стариками, машину присылают. Кстати, нехорошо получится, если твоих людей здесь увидят. Как машина приедет, пусть никто не высовывается. Ты предупреди их. Наверное, в половине десятого за мной подъедут.
Глава пятнадцатая
Беспилотники свою работу выполнили. На временных базах под камнями, где были вырыты норы для бандитов, тепловизоры не засекли ни одного свечения человеческого тела.
Не дожидаясь возвращения разведчиков, я поднял взвод по тревоге, в душе радуясь, что не позволил в минувшие сутки закисать мышцам своих бойцов.
Пока взвод поднимался, я сказал сержантам-операторам:
— Давайте без обид, ребята. Остаетесь здесь вдвоем. Вы нашего темпа передвижения просто не выдержите. Нам предстоит семь часов быстро бежать. Возвращайте свои аппараты и сидите здесь. Под вашей охраной остается генератор и вообще весь лишний груз, который нам будет мешать. Вам на выход передвигаться категорически запрещено! Там минное поле.
