Домой возвращались поездом. Хотя был велик соблазн за пару часов долететь на Орлах. За три последующих дня их ещё два собрали.
Но из-за соображений секретности светить их пока нельзя. В поезде я подсел к Патрикееву за советом:
– Дядя Лёша! Самолёты мы начали печь, как блины. Скоро ставить будет некуда. Винты Жуковский обещал рассчитать – не вопрос. А вот где техсостав-то брать? Пока сборщики обслуживают, а потом? Надо свою техническую школу открывать. А это геморрой.
– А всё прост-таки. Не надо никакой школы. Поезжай по воинским частям и набирай себе солдат после первого года службы. Присягу-то они уже приняли, а гоняют их как пуделей по манежу в цирке. А ты возьми тех у кого есть хоть четыре класса школы и тех у кого восемь. И на пару недель на завод к Луцкому. Пусть сами с десяток моторов соберут. А потом в ЦАГИ в сборочный цех на пару недель – пусть пяток самолётов соберут. И вот тебе готовые техник и к нему два моториста. Не захочут учиться – самое страшное наказание, это обратно в свой полк. Всего-то делов.
– Лёх! Ты наверно в прошлой жизни был Диогеном в бочке.
– Не! Я был тазиком в женской бане! Ох и насмотрелся! – и мы рассмеялись.
В Гамаюне мой рассказ об Орле никого не удивил. Все почему-то считали, что так и должно было быть. Все говорили только про Париж. Мы ведь в нем были только пару дней проездом, а в апреле собирались на целый месяц. Мария Петровна уже освоила Орлёнка полностью. Я уговорил государя приехать к нам на денёк. Заодно и Петра Аркадьевича пригласил. Гуляли по лугу, говорили о перспективах авиации. Комрад огласил свою идею с Парижем и Государь одобрил. А над нами всё кружил и кружил одинокий Орлёнок. Наконец он сел и подрулил поближе. Учлёт выскочил из кабины и поспешил с докладом. Каково же было удивление, когда Мария Петровна сняла пилотку.
– Коль! Вот тебе значок Покоритель неба и вот тебе крылышки – вручай!
Пётр Аркадьевич застыл в недоумении, а Никуша уже был в своём амлуа.
– Знаки заслужила – носи. А от себя добавлю Георгия третьей степени. Повесишь вместо крестильного крестика, как графиня Зинаида Павловна.
– Ну, брат, и попал ты на деньги! Твоя ученица – тебе и алмазное колье покупать под крест! – пошутил я.
– Так моя дочь теперь тоже пилот? – переспросил Столыпин.
– Не просто пилот, а отличный пилот! Она поведет одну из машин на выставке в Париже. Я горжусь своей ученицей! – сказал Комрад.
– Когда я появлюсь в Смольном с Георгиевским крестом, то все девчонки умрут от зависти! – хихикнула доктор Шагумова.
* * *Новый год и век отмечали в Зимнем. По-русски пышно и шумно. Потом последовала череда балов у разных вельмож. Зиночка была везде в центре внимания. А вот Комрад танцевал только с Марией Петровной и никому из других дам внимания не оказывал. Это не укрылось от Зининых глаз. А я лишь пожал плечами. Время покажет. Как-то я спросил майора Сигаева:
– А как думаешь, Валерий Павлович, в Париже арфистки от наших отличаются?
– Это можно уточнить только при личном контакте.
– Так вот поезжай в Париж и контактируй. Да почаще за город с ними выезжай. Надо же подыскать площадку, откуда мы взлетать будем.
– Подыщу.
– И что бы железка была неподалёку.
– Это не вопрос!
* * *Весь мир готовился к этой выставке. Зарубины сколотили такого монстрика – только в ужастиках показывать. Прилепили сзади Анзани с винтом, как у Карлсона. В конце марта из Парижа вернулся Валерий. Облазил все предместья, но нашёл-таки то, что нам и было надо.
– От центра всего-то 12 км на северо-восток. Лужок ровнёхонький – хоть в английский крокет играй. И расположен на взлобке, подсохнет быстро, а снега на нём уже нет. Чугунка близко, но эту лужайку с дороги не видно. И заброшенное имение рядом.
– Что за имение? – спросил я.
– Ле-Бурже называется. Тихое местечко.
– Вот туда-то и надо ящики с Орлятами завозить – ты уж озаботься.
На вокзале нас провожал сам Государь. Напутствовал по отечески:
– Вы там на рожон-то не лезьте. Крутанётесь несколько раз вокруг ихней башни и улетайте. Хотя есть одно пожелание. В честь моего папеньки Императора Александра Третьего там мост через Сену построили. Хорошо бы и над тем мостом по-над речкой пролететь. Всё ж-таки память о родителе!
– Пролетим. И даже крыльями помашем! – пообещал Комрад.
Государь хотел ещё что-то сказать, но тут подошел Марик с Аннушкой и он, как заворожённый запнулся на полуслове. Паровоз дал гудок и поезд тронулся.
В Париж прибыли заранее. Выставка открывалась 15-го апреля, но ящик с монстриком-Орлёнком затерялся где-то в пути. Когда нашли, и выставка уже открылась. Русский павильон был пока закрыт. В ночь на 17-е установили нашего уродца, а мы с утра пораньше отправились в Ле-Бурже.
– Комрад летит первым, за ним Маша и Зина. Я замыкающий. Три круга над Эйфелевой башней, потом по речке до моста со снижением. Проход над ним на бреющем, разворот на горке и обратно в Ле-Бурже. Задача простая.
Через минут 10 после взлёта были уже на месте. Покружились для виду, сбросили памятные листовки и стали снижаться над речкой. И тут я вспомнил, как в прошлой жизни пару раз проплывал под этим мостом на речном трамвайчике. Высота пролёта под ним была в центре метров пять. А что если? Когда все уже прошли над мостом и завершали парадную горку, я нырнул под мост. По-чкаловски. Лишь бы о перекрытие не задеть. Ну а если окунусь, то тоже неплохо. А то третий раз в Париже, а ни разу в Сене не искупался.
После посадки в Ле-Бурже, дядя Лёша с помощниками стали разбирать Орлят для отправки в Кале, а там на пароход и в Питер. А
