– У нас это давно стало нормой и просто называется эвтаназией, – прошептала девушка. – Многие считают, что без этих мер невозможно сохранить чистоту расы…
– Попробуй объяснить это тем, кого ведут в газовую камеру, – криво усмехнулся Виктор. – Кстати, почему-то я не видел их наверху, в городе.
– Считается, что Высшему Отцу не пристало смотреть на такие вещи, – ответила девушка. – Поэтому и концлагерь, и газовые камеры расположены под землей.
Теперь настала очередь Виктора удивляться.
– А что это еще за «Высший Отец»? Что-то типа бога?
Девушка кивнула.
– Он создал Новую Швабию. Это бессмертный, которого никто никогда не видел. Когда-то он поставил нашим вождям условие, что он поможет им лишь в том случае, если его изобретения не повредят остальным людям земли. Поэтому ему не нужно видеть лишнего. Говорят, что он живет в Черном Донжоне и с ним общаются только верховные члены «Черного Ордена». Но, возможно, это только легенда. Хоть я и медиум, но, как только мой разум касается этой области, в голове возникает страшная боль. На пути к полю этой информации кем-то поставлен мощный ментальный блок, сквозь который я не могу пробиться.
– А ты пробовала?
– Однажды, – вздохнула девушка. – Женщины любопытны. Но второй раз я не рискну.
– Все понятно, – кивнул Виктор. – За исключением одного момента…
– Почему я все-таки выбрала тебя.
Виктор молчал.
– Все очень просто, – холодно усмехнулась она. – Я не могла найти мужчину, равного мне по ментальной мощи. Сейчас в обществе «Врил» осталось слишком мало магов. И я – самая способная из них.
– Это оттуда? – кивнул Виктор на татуировку, выколотую на ладони девушки и изображающую глаз.
– Да. Знак верховной жрицы общества. Только звания и магические способности эзотериков мало помогают. Несмотря на усилия ученых, нация вырождается. Вырождаются и маги. В конечном итоге мне бы все равно пришлось идти в Лебенсборн – но тут появился ты. Муреку-синоби. Воин ночи, потерявший силу. Как говорят у вас в России, на безрыбье и рак рыба.
– Наименьшее из зол? – с ноткой горечи в голосе сказал Виктор.
– Можно и так сказать, – сказала она, поднимаясь с жесткого деревянного ложа. – Черт, всю спину отдавил, – скривилась она. – Кстати, спину тебе я намазала анестезирующей мазью, заодно отлично заживляющей ожоги. Но твою татуировку полицейские сожгли полностью. Так что ты больше не якудза. И не маг. Очень надеюсь, что хоть ребенок от тебя будет нести способности, не реализованные отцом. Прощай.
Она набросила на плечи плащ и шагнула к выходу.
– А ты жестокая, – задумчиво бросил ей в спину Виктор. – Хотя и безумно красивая.
– Спасибо за комплимент, – отразилось эхом от закрытой двери. – Открывай!
– Есть, штандартенфюрер!!!
Дверь немедленно распахнулась.
Но на пороге она все-таки обернулась.
– Воин теряет силу, когда теряет свой Путь. Подумай об этом, пока есть время.
– Обязательно, – ответил Виктор. – Кстати, как тебя зовут?
Ответа не последовало.
Полог черного плаща в последний раз колыхнулся в полоске тусклого света, льющегося из коридора. Потом был лязг замка и удаляющийся вдаль по коридору шелест легких шагов – звук, который, скорее всего, существовал лишь в воображении Виктора. Но он слышал его и почти видел, как движется вдоль холодных каменных стен хрупкий силуэт в черном плаще. Его невероятное, невозможное видение, которое завтра покажется сном.
Который, во избежание лишней боли, лучше забыть как можно быстрее.
* * *Они пришли наутро. Если, конечно, можно назвать утром смену цвета фонаря над дверью с багрово-красного на ядовито-желтый.
Вместе с ними ввалился в камеру тяжелый запах пота, съеденной на завтрак консервированной тушенки и новой кирзы. Виктор понял – это люди. Гемоды запаха не имели.
«Интересно, почему? Сапоги у них, что ли, другой системы?»
– Кто расковал? – осведомился громила с погонами шарфюрера на необъятных плечах, деловито доставая из чехла на поясе крюк, сильно напоминающий жезл покойного Тутанхамона.
Виктор медленно поднялся со своего места, не сводя глаз со второго эсэсмана с гладкими черными погонами. У того в руках удобно пристроилась ультрасовременная машинка, совершенно не похожая на антикварные автоматы гемодов. Сверху компьютерный модуль управления огнем, снизу – скорее всего, гранатомет, посредине – короткий ствол. И все это спроектировано так, что является логическим продолжением руки.
«Еще одно отличие людей от гемодов…»
– Я спрашиваю – кто расковал?!
Шарфюрер замахнулся.
План сложился мгновенно. Нырнуть под руку, ткнуть пальцем в межключичную впадину, бросить бесчувственное тело на второго, с навороченным потомком МG-42118 в руках…
– Не стоит, Герман.
Автоматчик, почуяв неладное, проворно отступил к стене, направляя на Виктора куцый ствол.
– Это тот парень, который в одиночку положил девять гемодов у Восточного входа. Так что расковаться ему, думаю, – пара пустяков.
Тот, кого назвали Германом, нехотя опустил руку и щелкнул жезлом. Кольцо распалось надвое, отчего жезл стал похож на сложенные ножницы.
– Я всегда говорил, что серия А4 годится только на то, чтобы подтирать зады рабам, – зло проворчал шарфюрер, протягивая вперед жезл. – Руки!
Куцый ствол красноречиво смотрел в живот Виктора.
– Ты лучше не дергайся, парень, – тихо посоветовал автоматчик. – Может, нас ты и сделаешь, но отсюда все равно бежать некуда.
«А ведь он прав, – мысленно усмехнулся Виктор. – Пока что некуда. Однако с внешним миром они же все равно как-то общаются. Стало быть, способ смыться отсюда есть. Остается только его найти».
Металлические браслеты защелкнулись на запястьях.
– Дернешься – кисти отрежу, – пообещал шарфюрер, для доходчивости дергая за рукоять жезла. – Тут всех трудов – на одну кнопку нажать. Понял, ниндзя?
Виктор не ответил. Ответа не требовалось.
Шарфюрер дернул сильнее. В лицо Виктора дохнуло смрадом полупереваренной тушенки и плохо чищенных зубов.
– Понял?!!!
«Один удар ногой. И рукоять его крутых наручников – в пасть по самые легкие, вместе с зубами. И попробовать дотянуться до того, который стоит у стены…»
– Эй, Герман, не зарывайся, – повысил голос автоматчик. – Нам приказали доставить его на место, а не калечить.
– Ты прав, этим будет кому заняться, – заржал шарфюрер. – Давай приступай. У меня он не раскуется.
Автоматчик с опаской приблизился и, достав из нагрудного кармана широкую черную ленту, завязал Виктору глаза…
Потом его вели по лабиринту коридоров. Эхо от звяканья подкованных сапог о каменный пол, перекатывающееся по стенам, напоминало приглушенный лязг множества цепей и наводило на определенные мысли.
«Крепко обосновались. Подземные концлагеря, тюрьмы, гемоды – и город наверху. Благопристойный, словно вылизанный. Будто два уровня: на одном – тишь да гладь, на другом – все прелести рабовладения. Странно. И все ради того, чтобы Высшему Отцу было приятно любоваться стрижеными газонами и не отвлекаться при этом на передвижные кухни. Помнится, во Вторую мировую фашисты были менее стеснительными».
Звяканье воображаемых цепей внезапно сошло на нет. В лицо дохнуло прохладным потоком фильтрованного воздуха.
«Открытое пространство…»
И еле слышное шуршание над головой. И почти сразу
