Двигаясь совершенно бесшумно, группа Игнатенко подошла к дому, а Романцев со своими бойцами окружили сарай. Дверь сарая скрипнула, вышедшая женщина натолкнулась на шагнувшего из-за угла капитана, но, прежде чем она успела вскрикнуть, он с силой толкнул ее обратно на сидящего в углу Гамулу. Повалившись, хозяйка опрокинула крынку с молоком, перевернула чугунок с картошкой и упала прямо на «Шмайсер», покоившийся под рукой бандита.
– Лежать!! – закричали бойцы, ворвавшиеся в сарай.
Первый подскочивший «смершевец» отшвырнул перепуганную женщину, выбил далеко в сторону валявшийся под ней автомат. Двое других бойцов перевернули на живот лежавшего Гамулу, жесткими тычками усмирили его сопротивление и связали за спиной руки.
Хозяйка тихо попискивала, ошарашенно взирая на ворвавшихся контрразведчиков. Гамула, облокотившийся спиной о стену, выглядел равнодушным.
– Чего скажешь, Гамула? – подошел к нему Романцев.
– Значит, нашли… – хмыкнул бандеровец. – Не ожидал, что так скоро. А чего мне говорить? Конец у меня один. Если не сегодня, так завтра к стенке поставите. Я готов… Пожил свое, с вами тоже успел повоевать.
– Ты не с нами воевал, а с безоружными. В спину им стрелял!
– Как умел, так и воевал. Таких, как я, много, всех не перебьете.
– Геройствуешь, значит, – усмехнулся Тимофей. – А как, думаешь, мы тебя нашли?
– И как же?
– Сдали тебя!
– Кто? – стиснув зубы, спросил Гамула.
– Коханка твоя! С потрохами тебя сдала! Жить очень хотела, – продолжал напирать Тимофей. – Рассказала, сколько человек в твоем курене, где твой штаб размещается, какое у вас вооружение и где находятся остальные бандиты. Знаем, кто у вас господарчий, станичный надрайона, – продолжал дожимать его капитан.
– Это не она! Оксана не могла меня предать! – в отчаянии выкрикнул Гамула. – Она лучше умрет, чем предаст меня.
– Не предаст, говоришь? Посадим вас в одну камеру, вот там у нее и спросишь.
Врага следовало раздавить, растоптать, сломать морально. Отнять у него последнюю надежду, выбить из-под ног опору, подтолкнуть уже падающего, пусть расшибется в кровь. Только так можно победить. Никакой пощады!
– Оксана… Что вы с ней сделали?! Вы ее били?! Пытали?! – не унимался Гамула.
– Сидеть, бандеровское отродье! – гаркнул Романцев. – Это ты пленных пытаешь и режешь! Это твои дружки два дня назад семью из десяти человек в Сварочиве сожгли! Даже грудных детей не пожалели. Уведите его, – несколько тише добавил он, – а то я за себя не ручаюсь.
Два автоматчика заломили руки Гамуле и, не давая разогнуться, вывели из сарая. Хозяйка, зажав ладонью рот, негромко попискивала.
– Встань! – приказал капитан.
Женщина послушно поднялась.
– Бог ты мой, бог ты мой, что же это такое! – громко причитала она. Еще немного, и заголосит в полный голос.
– Как зовут?
– Маруся, – захлопала глазами хозяйка.
– Фамилию назови!
– Погребенко.
– Вот что, Маруся, жить хочешь?
– А як же.
– Тогда ответь мне, кто ты такая и чем занималась у бандеровцев? Или ты со мной в молчанку собираешься играть? Я долго ждать не буду.
– Постоялец он мой, ничего про него не знаю, – затрясла она головой. – Молока просил, вот и напоила.
– Ах, вот, значит, как… Сердобольная ты у нас. Молочком хотела угостить гостя… Именно поэтому он у тебя в сарае прятался?
– Товарищ капитан, вы как-то с бандеровцами очень нежно обращаетесь. Разрешите мне? – спокойно попросил Игнатенко. – Я умею их разговорить, и потом, у меня к ним свой личный счет. Таких сердобольных дамочек я за версту вижу! Насмотрелся на них… Две таких курвы в самом начале войны на нашу часть немецкие бомбардировщики наводили. Командир полка погиб, два его заместителя, и вообще, сколько хороших людей ни за грош полегло! Вот вы, товарищ капитан, все сочувствуете им, а они бы вас не пожалели… Знаете, что бы они с вами сделали, если бы у них оказались? Они бы вас на куски порезали! Хотите, я вам историю одну небольшую расскажу. Мы как-то в лесу на один госпиталь бандеровский натолкнулись. Коек там было человек на сто! Сестрички там молоденькие работали, миленькие такие, румяные, черноокие, перевязки раненым делали. Только неподалеку братская могила отыскалась, а в ней солдатики наши убитые лежали. И знаете, что эти хорошенькие медсестры с ними делали?
– Что?
– Изучали на наших красноармейцах полевую хирургию, чтобы потом своих раненых бандеровцев излечивать. Сломают кость у бойца, а потом шину ему наложат. Разрежут живот, а потом зашивают его… Потом мы допросили этих сестричек как следует… Солдатики не выдерживали такой боли, все до одного померли. И знаете, что мы потом с этими хорошенькими и молоденькими медсестричками сделали? Насиловать не стали… Не думайте… Побрезговали! А вот только собрали их всех в кучу и расстреляли разом… Осуждаешь меня, капитан? – хмуро спросил Игнатенко. – Твое дело! Не скажу, что прежде мне никогда таких садисток встречать не доводилось! – Старший лейтенант вплотную подошел к побледневшей хозяйке и спокойно спросил: – Ну что, хорошо по-думала? Говорить будешь? Или вслед за медсестрами хочешь отправиться?
– Что желаете знать, пан? – трясущимися губами спросила она. – Все расскажу!
– Вот так-то оно будет лучше… Чем ты занимаешься у бандеровцев?
– Была помощницей станичного, – пролепетала Маруся.
– А станичный твой чем занимается?
– Он главный на селе, работает вместе с господарчим… Господарчий руководит заготовками для армии…
– Что именно он делает?
– Сдает одежду, сукно, продовольствие станичному под расписку, а я вместе с ним подсчитывала.
– Кто господарчий?
– Как зовут, не ведаю, он не наш, прислали из другого района, но кличут его Петро и Батька.
– Куда все это девается? Где складируется? – Хозяйка подавленно молчала. – Говори, гадина! – прикрикнул на нее Игнатенко и, не удержавшись, отвесил хлесткую пощечину. – Я тебя спрашиваю, где хранится продовольствие и одежда для УПА?!
– Спрятано в лесу, в «схронах», – всхлипнув, ответила женщина.
– Где находятся эти «схроны»? Мне что, за язык тебя, что ли, тянуть, лярва бандеровская?
– У Сухой балки, в березах, там высоко и сухо, воды никогда не бывает, вот там
