– Товарищ капитан, – вспыхнула девушка, – он не мой! Я уже говорила вам. Просто он… хороший знакомый.
– Ладно, не цепляйся к словам. Когда он объявится?
– Я не знаю, – захлопала она ресницами. – Он никогда не предупреждает. Говорит, что в настоящее время у него работы очень много по поимке шпионов, точного времени не знает, но появится на днях.
– Понятно… Занятой, значит, все за шпионами бегает! Как бы дыхалку не подорвал! Ты какой язык в школе изучала?
– Немецкий.
– Я тоже немецкий. Знаешь, как переводится ефрейтор с немецкого?
– Забыла, – слегка смутилась Егорова.
– Означает «освобожденный»… То есть солдат, освобожденный от каких-то некоторых обязанностей. Присуждается это звание рядовому составу за воинские отличия. То есть отличному бойцу! А ты у нас отличный боец?
– Да, товарищ капитан, – негромко произнесла девушка. – Стараюсь!
– Это хорошо, что стараешься… Во что я тебе хочу сказать, товарищ ефрейтор, о нашем с тобой разговоре никому ни слова! Ты меня поняла? Это для твоего же блага.
– Как же тут не понять, – совсем не по уставу ответила Лариса.
– Положено отвечать «так точно», – добродушно проворчал Романцев. – Ну да ладно, что с тобой поделаешь. Как только появится этот Трофим Павлович, ты должна нам немедленно сообщить.
– Сообщу, – пообещала ефрейтор Егорова.
– А теперь давай пойдем к писарю младшему сержанту Шабанову. Он у нас дипломированный художник. Поработаешь с ним. Расскажешь, как выглядит этот Трофим Павлович. Только постарайся быть поточнее! А с твоим начальством я договорюсь.
Еще через три часа со слов ефрейтора Егоровой был нарисован портрет майора. С серой бумаги на Тимофея Романцева смотрел худощавый мужчина с высоким лбом и волевым взглядом. Кого же он ему напоминает? Некоторое время Тимофей копался в закоулках своей памяти и, не отыскав подходящего ответа, положил рисунок на стол.
– Напечатать снимок и разослать его по всем подразделениям, – распорядился он. – Может, что и выявится.
Рисунок размножили и отправили во все подразделения военной контрразведки Тринадцатой армии.
Еще через час позвонил капитан из прокуратуры Тринадцатой армии и сообщил, что по рисунку узнал майора-штабиста Кожича из десятой зенитной артиллерийской дивизии, пропавшего десять дней назад. Тот был уличен в небрежном обращении с документами и, заметив интерес к своей персоне, незамедлительно исчез.
В течение суток было несколько сообщений о том, что похожего человека видели в разных полках. Однако при проверке выяснялось, что информация не соответствует действительности. Через сутки пришли первые серьезные результаты. О похожем подозрительном майоре сообщил начальник гарнизонного патруля. Именно человек с такой внешностью был замечен на железнодорожных путях, где стоял эшелон с тяжелой военной техникой. На открытых платформах среди танков и самоходок, с изменением внешних контуров, было упрятано несколько минометно-зенитных установок. Очень хотелось верить, что диверсанта удалось перехитрить.
Романцев снял показания с начальника гарнизонного патруля – крепкого паренька с двумя медалями «За отвагу», остановившего подозрительного офицера. С его слов, задержанный безо всякого колебания и с большой уверенностью предоставил удостоверение сотрудника Смерша на имя майора Надеждина, заместителя начальника военной контрразведки восемнадцатой стрелковой бригады и, поблагодарив патруль за бдительность, беспрепятственно удалился. Вот только сотрудник с фамилией Надеждин в бригаде не значился.
Усилили патрулирование на железнодорожных станциях и подступающих к ним дорогах.
Немногим позже поступил еще один сигнал. Похожий человек был замечен подле запасного полка, но вот выявить его контакты не удалось.
Майор был замечен еще в двух местах расположения Тринадцатой армии, в основном примыкающих к железнодорожным узлам.
Получалось, что он находился где-то рядом, топтался, кружил. Но вот никак не давал себя зацепить и не желал попадаться в уже расставленные сети. Постепенно определился квадрат его обитания. Незаметно, так, чтобы не привлекать к себе внимания, смершевцы обошли все возможные места его пребывания: бараки для командированных офицеров, частный сектор. Здесь им улыбнулась удача – один из офицеров узнал в нем человека, с которым делит жилье последние несколько дней. Его сосед вышел какой-то час назад и обещал вскоре вернуться. Однако в снятом жилье он больше не появлялся. В доме устроили засаду, но Романцев не верил, что майор там появится. Враг был матерый, опытный, обладающий недюжинной интуицией на опасность. Почувствовал ее и немедленно скрылся!
Во всех местах его возможного появления расставили группы задержания. Оставалось ждать результатов.
Глава 16
Любовь – штука непростая
Было решено установить за ефрейтором Егоровой круглосуточное скрытное наружное наблюдение по ее месту службы и за домом, в котором она квартировала. Контрразведчики вели себя деликатно, старались держаться на значительном расстоянии, дежурили в три смены, чтобы не примелькаться, но результаты оставались нулевыми. Никто из посторонних с Ларисой не контактировал, никто не заходил к ней в гости, а немногие встречи, что случались у нее на пути к службе или к дому, были с теми, кого она хорошо знала.
По логике вещей следовало, что диверсант должен объявиться у нее в доме, когда она будет в одиночестве, чтобы не застать свидетелей. Вечерами через светящееся окно было видно, что ефрейтор Егорова ведет себя спокойно, ничем не озабочена, ходит по горнице, что-то шьет и даже вышивает. В общем, занимается обычными женскими делами, на которые даже на фронте у девушки остается немного времени. Затем, не утруждая себя долгим бодрствованием, Лариса ложилась спать, затушив керосиновую лампу.
Вместе со всеми заступал на дежурство и Романцев. Однажды Тимофею показалось, что в зарослях сирени он увидел чье-то лицо. У него даже перехватило дыхание от напряжения, в груди образовался легкий холодок. Вглядываясь в темноту, он вытащил из кармана пистолет, дал знак стоявшему рядом старшине обойти куст, но в этот самый момент через тучи пробилась луна, ярко осветив окрестность. Тимофей едва не застонал от досады – то, что он принял за лицо, было не что иное, как свежесрезанный толстый сук дерева.
Надо же было так ошибиться!
Вокруг безлюдно, молчаливо. Полнейшее затишье, какое может быть только на войне в глубоком тылу. То громыхание и далекая канонада, а то вдруг такая тишина, что в ушах звенит. А еще такое безмолвие возможно на изломе лета, когда солнце еще продолжает радовать своим теплом, но в буйно разросшиеся кроны предвестником грядущих природных перемен уже закрался первый желтый лист.
Неужели все-таки показалось?
