— Стоять! — выдал Власов и резко притормозил.
Бойцы сгрудились вокруг него.
— Все, парни, включаем режим тишины.
Те понимающе закивали. В джунглях действительно стало настолько тихо, что был отчетливо слышен каждый звук — шелест листвы от слабого ветерка, клекот ночной птицы, шорох мелких грызунов, вышедших на кормежку.
— Тубарь — дозорный, остальные за ним. Курс на вертолет, потерпевший аварию, — тихо проговорил Сергей.
Его люди бесшумно исчезли в западном направлении.
Глава 11
В летной карьере Николая Карбанова уже не раз случались всякие неприятные казусы. Был пожар в моторном отсеке, когда пришлось экстренно сбрасывать приличную высоту и плюхаться на спешно подобранную площадку. Отказ двигателя с последующей посадкой по-самолетному. Бесчисленное множество мелких неполадок в системах и агрегатах. Но вот на густой лес садиться майору пока не доводилось. Тем более темной тропической ночью.
Когда по страшному треску и вибрации ему стало понятно, что вертолет лишился лопастей, он крикнул в переговорное устройство:
— Держитесь, парни!
Миша согнул ноги в коленях и уперся ступнями в приборную доску. Равиль крепко ухватился за спинки пилотских кресел.
Лишившись несущего винта, «Ми-8» стал не-управляем и двигался, ведомый лишь двумя силами: инерцией и гравитацией родной планеты. Первый же ствол дерева, встретившийся на его пути, снес часть остекления кабины и кронштейн с посадочной фарой. Страшная сила подбросила фюзеляж и крутанула его вправо. Дальнейшее падение происходило в полнейшей темноте.
Через секунду вертушка задела правым топливным баком следующий ствол. Точнее, керосиновым обогревателем, установленным в его носовой части. При этом Карбанов только каким-то чудом не вылетел из кресла.
«Только бы не вспыхнуло топливо!» — промелькнула в его голове вполне здравая мысль.
Но на самом деле жуткие последствия при подобной не очень-то мягкой посадке могли нагрянуть не только от воспламенения авиационного керосина.
Во-первых, при мощном ударе корпуса вертолета о твердое препятствие, как правило, не выдерживает силовой набор его фюзеляжа. Вниз проваливаются двигатели с редуктором. Они накрывают собой тех людей, которые находятся в пилотской или грузовой кабинах.
Во-вторых, в таких вот жутких случаях на «Ми-8» слетает с креплений дополнительный топливный бак, установленный по левому борту грузовой кабины. Если керосин в нем и не вспыхнет, то раздавить человека ему труда не составит.
В-третьих, при резком контакте с препятствиями часто отрываются от пола кресла вместе с пилотами. Если траектория их движения проходит сквозь разбитое остекление, то какой-то шанс выжить имеется. Увы, он совсем невелик. Удачный исход тут случается крайне редко.
В-четвертых, сегодняшний полет был не самым подходящим для беспорядочной аварийной посадки в ночном лесу. В грузовой кабине «восьмерки» находились три десятка ящиков со всякой взрывоопасной хренью — снарядами, минами, патронами.
В общем, вариантов распрощаться с жизнью было много, а вот поразмышлять и пофилософствовать на данную тему времени у командира не оставалось. После третьего удара о толстый ствол дерева фюзеляж лишился хвостовой балки и накренился влево. Николай понял, что еще мгновение, и машина перевернется.
Цепляя дюралевой обшивкой стволы, корневища и горизонтальные сучья, фюзеляж под ужасающий грохот продолжал смертельный слалом между огромных деревьев. Внутри грузовой кабины все кувыркалось. Что-то больно ударило Карбанова в плечо.
Скрежет, грохот и угасающий вой шестеренок редуктора закончились вместе с последним сокрушительным ударом. Вероятно, то, что осталось от винтокрылой машины, врезалось изуродованным днищем в основание дерева. Привязные ремни больно впились в живот летчика. Верхняя часть его тела мотнулась в сторону, отчего он больно тюкнулся головой о приборную доску.
Разбитый «Ми-8» качнулся и замер, лежа на левом боку. Внутри и вокруг сразу стало удивительно тихо.
Вертолеты еще заправлялись топливом на стоянке, а в госпитале уже кипела работа. Всего из Рамира поступило около пятидесяти раненых. Каждого требовалось осмотреть, поставить диагноз, оказать первую помощь, перевязать или сразу отправить на стол к хирургу, разместить в реанимации или в палате.
Леонид Олегович Золотухин, мягко говоря, несколько обалдел от такого обилия новых пациентов и побежал вызывать на подмогу еще одну бригаду врачей. А Барина, Власта и другие специалисты из первой бригады более часа метались от одного бойца к другому.
Лишь после того как все прибывшие были размещены, наступило относительное затишье. Хотя в хирургическом отделении работы еще оставалось очень много.
— Фу-ух. Давно такого наплыва не было, — протянула Елена, упала в кресло, стоявшее в ее кабинете, достала из пачки сигарету и щелкнула зажигалкой. — Я даже не слышала, как наши улетели.
— А я только мигающие огоньки поднявшегося вертолета увидела, когда на улицу выбегала, — сказала Власта, поправила волосы и спросила: — Можно взять у вас сигарету?
— Ты же не куришь.
— Иногда балуюсь.
— Возьми. Но лучше бы не привыкала.
— Да, я постараюсь.
Женщины только-только разобрались с работой, и главный врач разрешил им до утра отдохнуть. Власта намеревалась отправиться в модуль, Елена собралась прилечь на небольшом диванчике прямо здесь, в кабинете. Перед тем как расстаться, обе решили спокойно посидеть в тишине, в своем отделении, но в ушах у них все равно стояли стоны и крики.
У сорока солдат, поступивших в госпиталь, были пулевые и осколочные ранения различной тяжести. Пятерых здорово контузило. Троих поместили в реанимацию после травматической ампутации конечностей.
— Все равно вопли не смолкают, — сказала медсестра и качнула головой. — Будто где-то рядом, за стеной.
— Это надолго. Пока нормально не отдохнешь.
— Когда мы теперь нормально отдохнем? Завтра ожидался выходной, а сейчас, с поступлением такого количества раненых, весь график собьется.
— Да, ты права. — Барина печально вздохнула и подумала:
«Завтра мы с Николаем должны были ехать в город. Но вряд ли у нас это получится. Он всю ночь управляет вертолетом и жутко устанет. Да и мне довелось изрядно потрудиться. В лучшем случае вечерком прогуляемся по аллее. Или посидим на лавочке».
Власта затушила в пепельнице окурок, поднялась и сказала:
— Пойду я, Елена Васильевна. Может, и вправду получится поспать хотя бы часика два-три.
— Иди, девочка. Как
