Но их завершение потонуло в каком-то грохоте, вдруг донесшемся со стороны лестницы.
— Посмотри, что там, — прикрыв ладонью микрофон, приказал Амад связисту, и тот исчез за дверью.
В нее тут же что-то дважды ударило, а в коридоре кто-то упал на пол. Мазу глянул на дырки в двери и понял, что штаб кто-то атаковал. Он выронил микрофон и бросился к автомату, висевшему на крючке. От резкого движения стул полетел в сторону.
Амад трясущейся рукой передернул затвор и дал очередь в коридор через тонкую деревянную дверь. От нее в разные стороны полетели щепки. Он сделал шаг вправо и нажал на спусковой крючок еще раз.
В следующую секунду что-то сильно ударило его в грудь. Мазу не удержал равновесия и начал падать. Он зацепился рукой за деревянную балку крыши, но жгучая боль не позволила ему удержаться.
Амад упал и вдруг с ужасом почувствовал, как боль докатилась до сердца, а силы моментально иссякли. Он вроде бы только что стоял на ногах, был энергичен и подвижен и вот уж лежит, не в состоянии пошевелить рукой.
Над ним склонились незнакомые люди, то ли европейцы, то ли американцы. В бытность премьер-министром Амад пытался уразуметь, имеется ли разница между их внешностью.
Он так и не понял этого, но все же успел по-думать, что перед ним скорее европейцы, потому как один из них спросил его на плохом английском:
— Где русские вертолетчики?
— Пошел ты, — прошептал Мазу стремительно бледневшими губами.
Толстый ствол странного автомата изрыгнул пулю.
Амад дернулся. Но выстрел был лишним. Его сердце уже не билось.
— Первый, ответь Четвертому! Первый!..
— Да, слушаю! Что у тебя?! — отозвался Власов, быстро заглядывая в комнаты второго этажа.
— На посту положил всех. Но вы так нашумели, что тут скоро будет все их войско.
— Продержись немного. Мы никак не можем найти пленных.
— Постараюсь, Первый. Но вы там недолго!..
— Серега, я отчетливо слышал их на первом этаже, — напомнил командиру Стрельцов, шедший за ним.
— Мы же вместе прошерстили первый этаж, — с раздражением проговорил командир. — Прихожая, коридор, лестница, по две комнаты слева и справа. Жорик с Витькой осмотрели другой коридор, столовую, кухню и все прочее. Где же им быть? Подвалов в жилых домах этой страны не делают.
— Не делают, — согласился связист, вдруг остановился посреди коридора и выпалил: — Лестница, Серега!..
— Что лестница?
— Ты помнишь, чтобы мы заглядывали под нее?
— Нет. А что там?
— Там же имеется какое-то пространство.
Капитан пожал плечами:
— Ладно, пошли посмотрим.
Они быстро сбежали вниз, заглянули в темное пространство под лестницей и обнаружили там еле заметную дверь.
— Так вот что он тут охранял. — Власов кивнул на труп часового. — Ну-ка поищи у него ключ.
Глава 16
Миша долго ворочался на неудобной узкой лавке, потом спросил:
— Как думаешь, Коля, долго мы здесь будем сидеть?
— Пока главарь мятежников не договорится с нашими о выкупе.
— Если не сумеет, то пустит нас в расход, — сказал Равиль и тяжело вздохнул.
В каморке под лестницей все так же вполсилы горела слабая лампа, было душно, воняло мочой и тухлой рыбой. Наговорившись, ее обитатели распределились по лавкам и попытались уснуть. Время было позднее, а прошлой ночью поспать они вообще не смогли, работали.
Тем не менее сон не шел. Вместо спокойного отдыха в голову узников лезли всякие нехорошие мысли о пытках, разных зверствах и смерти. Время от времени кто-то из них начинал ворочаться, вздыхать, потом ложился на спину и, глядя в серый потолок, задавал какой-нибудь вопрос. Вот как сейчас — про цель отсидки.
Карбанов и сам не находил себе места, но был мужиком спокойным и мудрым, держался уверенно, без эмоций и нервов. Майор знал, что именно его поведение сейчас задает тон и является примером для остальных.
Разговоров на дурацкие темы он не пресекал. Зачем воевать с ветряными мельницами? Лучше поддержать беседу и мягко подтолкнуть ее в другом направлении.
Тараев однажды тоже был женат. В вертолетном полку, из которого их экипажи командировали в Африку, поговаривали, будто Равиль всю жизнь любил одну женщину, но что-то у них не складывалось, вот он и женился на другой ей в отместку. Сам он никогда об этом не рассказывал, товарищи бередить ему душу не хотели.
А теперь вот Николай взял да решился.
— Равиль, ты все про меня знаешь? — перебил он очередной философский спич парня о неизбежности смерти.
— Вроде да, — с удивлением буркнул тот.
— А про Мишу?
— И про него вроде все.
— Ну вот как так получается? — нарочито возмутился майор. — Выходит, мы тебя считаем товарищем и другом, делимся сокровенным. А ты?
— А что я? И я вас считаю лучшими друзьями.
— Тогда скажи, как звали ту женщину.
— Какую?
— Ту, которую ты всю жизнь любишь.
Тараев помолчал, затем вздохнул и сел. По его виду мужикам стало понятно, что он готов открыть им свою самую большую тайну.
— Ладно, слушайте. Заодно покурим одну на троих, — сказал борттехник, потянувшись к пачке сигарет.
У каждой женщины есть мужчина, которого она знает всю сознательную жизнь. Как раз таким для Галки был Равиль.
Они жили на соседних улицах и в первом классе сидели за одной партой. А в четвертом их рассадили, потому что они стали драться и по-настоящему друг друга ненавидеть.
Правда, на выпускном вечере все-таки выяснилось, что у обоих были чувства, которых они здорово стеснялись. Стоя под сильным дождем на школьном крыльце, они попросили друг у друга прощения за синяки, ссадины и шишки и решили поступать на один факультет университета.
Равиль успешно сдал экзамены и прошел по конкурсу, а Галка пролетела. Потому что у нее вдруг случилась любовь.
Узнав об этом, Равиль забрал из универа документы и добровольно отправился в армию.
