Даже если все и получится, слухи о том, что я, один из руководителей Восточного халифата, по приказу американцев убил людей, которые служили мне, расползутся по всей Сирии. Тогда кто-то может вынести смертный приговор и мне.
Тенди, как и всегда, окажется не при делах. Еще неизвестно, останутся ли американцы в стране, если правительственная армия завершит разгром сил оппозиции, от которых и сейчас мало что осталось. Русские в союзе с иранцами могут вытеснить их в Иорданию.
Зато в моем распоряжении окажутся большие деньги. Я добавлю их к тем, которые уже заработаны на этой войне. Их хватит на то, чтобы прожить оставшуюся жизнь в роскоши и наслаждениях. Не в Штатах. Там мне делать нечего. Американцы меня уберут. Надо будет устроиться, скажем, где-нибудь в спокойной Швейцарии или на каком-нибудь дивном острове в Тихом океане».
От этих противоречивых мыслей голова шейха разболелась еще больше.
— Джуда! — крикнул он.
Тут же появилась молодая женщина с подносом. Она застелила скатерть, выставила на нее чайник, пиалу, вазочку со сладостями, пепельницу и замерла, ожидая дальнейших приказаний.
— Пошла в дом! — заявил шейх.
Женщина поклонилась и ушла.
Эль-Марис наполнил пиалу.
Чай был горячий, но шейх больше не мог терпеть. Он обжигался, но выпил пиалу. Головная боль сразу прошла.
Шейх прикурил сигарету и подумал:
«А если я поделюсь с Чали? Он ведь за деньги готов на все, может сделать так, что не потребуется никого убирать после операции. Командиры его отрядов геройски падут в бою с неверными.
Русских, взятых в плен, мы передадим полковнику или тем людям, которых он пришлет за ними. Американцы не будут афишировать тот факт, что это они организовали такую чудовищную провокацию. У полковника наверняка есть персонажи, которые займутся пленными. Да и шайтан с ними.
Надо будет поделить деньги и уговорить Чали покинуть страну. Возможность переезда в Турцию у нас имеется. А там можно будет устроить Чали несчастный случай. Где-нибудь в отеле. Бывший полевой командир обкололся наркотиками и выпрыгнул из окна. Тогда все три миллиона останутся у меня, шейха Ибрагима Эль-Мариса.
До этого надо только тихо вывезти в Турцию семью. Наложниц оставить. Я себе других заведу.
В этом случае у американцев не будет претензий. Да и у руководителей нашей организации не возникнет никаких подозрений в том, что формирование Чали было попросту подставлено.
А то, что я ушел, тоже объяснимо. Ресурсы исчерпаны. Вот я и отправился в неизвестном направлении, чтобы набрать новые формирования для продолжения войны, теперь уже партизанской».
Чем больше чаю с наркотиками выпивал Эль-Марис, тем бредовее становились его мысли. Осторожность сменилась чрезмерной уверенностью в своих силах. То, чего он боялся полчаса назад, сейчас страшным уже не казалось. Наркотик делал свое дело.
В конце концов, шейх и сам не заметил, как уснул на топчане. Служанка-наложница, следившая за хозяином, быстро укрыла его простыней.
В это самое время полковник Тенди сидел в машине рядом с водителем. Он повернулся к своему помощнику и обсуждал с ним план ликвидации всех главарей банды, которые будут задействованы в захвате российских военных полицейских, в том числе и шейха Ибрагима Эль-Мариса. Полковник нисколько не сомневался в благополучном исходе боя. Он был уверен в том, что с теми силами, которые имелись у Чали, не решить задачу просто невозможно.
При этом мистер Тенди не учитывал лишь одно обстоятельство — силу русского духа. Такую же ошибку допускали многие великие завоеватели, которые пытались уничтожить Россию и в итоге были разбиты.
Американец мыслил по-своему. Любой их взвод в такой ситуации обязательно сдался бы в надежде на милость победителя. Поэтому полковник Тенди совершил роковую ошибку. Он просто не знал русской пословицы насчет шкуры неубитого медведя. Полковник же разделил ее еще до начала провокации.
Глава 4
Вечером, 15 августа, наблюдатель на вышке доложил Самолову о подходе к посту со стороны селения Эль-Саур четырех местных жителей.
— Оружие?.. — спросил старший лейтенант.
— У троих автоматы, — ответил наблюдатель. — А четвертый — тот самый пацан, который лечился у нас.
— Басмач?
— Он.
— Какие-нибудь сигналы эти люди подают?
— Показывают на плечи, вроде как на погоны, и вверх. По-моему, это означает, что они хотят видеть командира.
— Хорошо, продолжай наблюдать. Я подойду к ним.
Ужин уже прошел, стемнело. Бойцы, свободные от несения службы, отдыхали или занимались своими делами.
Заметно похолодало. В августе ночью обычно держалась температура градусов в пятнадцать, но сегодня дул северный ветер. Он-то и принес прохладу.
Самолов натянул на себя куртку.
Связист взглянул на него и сказал:
— Товарищ старший лейтенант, через полчаса сеанс связи с базой.
— Я помню, сержант. Если комбат вызовет на связь раньше, скажи как есть. Я встречаюсь с местными. В общем, объяснишь ему обстановку, а к двадцати одному часу я буду.
Самолов вышел из здания блокпоста и отправился к тыловому проходу. За колючим кустом стояли Акрам, улыбающийся во весь рот, и трое взрослых мужчин.
Один из них вышел вперед и сказал:
— Салам, господин офицер.
— Салам. Кто вы? Что привело вас на пост?
— Вождь говорил тебе о разведке Шагаса?
Самолов кивнул и подтвердил:
— Да, говорил. А вы, значит, и есть та самая разведка?
— Да. Я Рахан Банди, старший. Вождь приказал нам зайти на пост и предупредить вас, что мы пойдем по зоне ответственности.
— Разумно. Хорошо. А паренька зачем взяли? Ведь до Шагаса не так уж и близко, тридцать километров.
Тут голос подал Акрам:
— Дядя Саша, что такое для меня тридцать километров?
— Это в одну сторону, Акрам.
— Я такой же воин, как и другие.
