Охранники уходили, сплевывали, оглядывались. Он мысленно желал им счастливого пути. Пусть они доберутся до Хураши в целости и невредимости и расскажут ему обо всем, что видели. Погиб странный парень Али и все, что знал, унес с собой в могилу.
Улица вымерла, давно утих рокот танковых моторов. Он тянул до последнего. Вдруг боевики вернутся, брякнет им что-то в головы? Потом схватился за шаткую конструкцию над головой, стал вытаскивать себя из западни. Ноги действительно зажало — перестарался. Он обдирал кожу, тужился, освобождал себя по миллиметру, обливаясь потом. Кровоточила рука. Судорога вонзалась в мозг.
Али плохо помнил, как освободился и рухнул под гору. У него хватило ума откатиться. Прогнулась, переломилась балка, исчезла щель, в которой он провел незабываемые минуты.
Парень подобрал свой автомат и на четвереньках заполз в руины, отчаянно надеясь, что они не будут падать сами по себе. Он приходил в себя, выколачивал звон из ушей, ощупывал ноги, грудь. Бинты у него имелись, он замотал кисть. Не смертельно, если заразу не занести.
По дороге пробежала стайка боевиков. Завал рядом с ней не входил в зону их интересов. В принципе, Хураши может не поверить своим архаровцам, послать других людей, чтобы те тоже убедились в гибели парня. Но нет, слишком надуманно. У того господина нет оснований сомневаться в правдивости своих телохранителей, которые сегодня уже крепко проштрафились.
Начинало темнеть, когда Али покинул развалины и припустил в обратный путь. Искушать судьбу не стоило. Теперь он старался не мозолить глаза неприятелю. В городе стало как-то тихо, непривычно. Выдохлись все враждующие стороны.
На парня навалилась дикая усталость, он чувствовал себя так, словно по нему потопталось стадо верблюдов. Али выбрался на улицу Эр-Асмания, отсекающую квартал Шейх-Саид от южных районов города. Разрушения здесь были тотальные, завалены оказались даже подвалы. Встречаться с мирным населением он тоже не хотел, скользил по обочине, прижимаясь к развалинам, и снова прошляпил!
Патруль возник из примыкающего переулка. Боевики светили фонарями.
— Эй, парень!
Али застыл, словно вор, застигнутый на месте преступления. Это днем он мог спокойно шататься где угодно, а сейчас даже сам себе был подозрителен!
Али метнулся в сторону, прыгнул в черный проем разрушенного здания. Здесь, по-видимому, когда-то было кафе. Об этом говорили обломки стульев, столешниц, перевернутые плиты, разделочные тумбы из неохотно горящих материалов. Боевики бежали к дому, давая предупредительные выстрелы в воздух, а он полз по разломанной мебели, перекатился в следующий проем, ухнул в черноту, снова лез по какой-то вони, цепляясь за огрызки труб и прочую мерзость элементов.
Патрульные не полезли в кафе, злобно ругались, стреляли в темноту. Что они успели заметить? Перепуганного чумазого парня, одетого непонятно во что, лицо и руки в крови. Откуда он такой выполз? Да и шут с ним, обычный житель, крепко контуженный и пугающийся собственной тени. Боевики ушли, перебрасываясь шуточками.
Али выбрался из полуподвала, где чуть не утонул в зловонной жиже. Он бродил по помещениям, где выгорело далеко не все, нашел канистру с водой, смыл с себя кровь, в железном шкафчике откопал спецовку, сапоги. Потом парень жадно пил, поглощал какую-то зелень из разбитого холодильника, полежал десять минут на продавленной кушетке. Жизнь была если не прекрасна, то вполне терпима на вкус и на ощупь.
После этого Али начал выбираться к черному ходу. Автомат брать с собой он не стал. Тот внушал лишь ложное чувство безопасности. Парень выскользнул на улицу, подивился иссиня-черному небу и выпуклым звездам. Но больше всего поражала тишина в городе. Стрельба звучала только на юге, далеко отсюда.
«Не к добру это затишье», — подумал Али.
Полночи он брел по развалинам, держась подальше от скоплений людей и техники. Открытые места преодолевал бегом, аккуратно перебирался через баррикады из битого камня. Мертвые тела были убраны не везде. Они разлагались, воняли. Через такие участки Али проносился пулей, зажав нос, потом передыхал, привалившись к стенке. Непростая работа — добывать информацию.
К трем часам ночи он вышел в район между улицами Эль-Хусиба и Баджани. Перекликались боевики на постах, что было очень кстати. Али огибал их заблаговременно. На самых опасных участках он заходил в здания, шел по сквозным помещениям первых этажей. Случалось, полз на корточках, даже на брюхе. Арабская ночь уже не казалась ему упоительной.
Периодически воздух разрывали пулеметные очереди. Забавлялись бойцы, не спящие на передовой.
Вскоре Али опять не повезло. В темноте он влез в какой-то металлический хлам, чем и привлек внимание исламистов. В начале улицы Баджани их было как собак нерезаных. Они сидели за баррикадой из перевернутых автомобилей, спали по очереди. Улица простреливалась.
В дальнем ее конце, где когда-то работал первоклассный ресторан «Латакия», стояли сирийские войска. Солдаты там тоже соорудили баррикаду и спали по очереди.
Али крался по развалинам да запнулся об это окаянное железо! Он замер, спина его покрылась мурашками. В руинах все завалено, туда не пролезть. Выйти на улицу? Справа боевики. Оружия у него нет, только руки и ноги. Была еще голова, но ею он сделал все, что только мог. Теперь она не играла главной роли.
— Там кто-то есть! — закричал какой-то боевик. — Это чужие, наши все здесь!
Надо же было проделать такой путь, чтобы в конце вляпаться в дерьмо и напроситься в рай. Там хорошо, кто бы спорил, много еды, цветов, девственницы вокруг тебя порхают. Но ему не нужны эти гурии. В Дамаске его ждет красавица Марьям, с которой они вот-вот поженятся, хотя не все родственники согласны на этот брак.
Али сидел на корточках в каком-то помещении и пристально всматривался во мрак. Впереди с трудом очерчивался проем в покосившейся стене. Там он проскочит, а что дальше?
Хрустела крошка под ногами боевиков, которые с опаской подходили к убежищу Али. Здесь была, по-видимому, книжная
