— Подожди-ка! Я тоже слышал это имя, — Максим нахмурился. — Бывший мулла из иракского Кирбека, командовал отрядом мятежников, упоенно убивал курдов и иракских солдат. Перешел границу со своим отрядом, когда их стали выдавливать из Ирака. Дружба с «Исламским государством» не сложилась, вступил под знамена иракского отделения «Аль-Каиды». Бургуди был одним из немногих, кто выжил после удара наших ВКС по полевому штабу, расположенному в окрестностях Пальмиры. Он с кучкой своих людей прорвался в Алеппо, вырос в глазах сподвижников…
— Ага, был никем, а стал вдруг всем, — поддакнул Лапунов.
— В первые фигуры он не лезет, — сказал Али, — понимает, что чем выше заберется, тем больнее падать. Хитрый лис… Похоже, он пробудет в гостинице какое-то время. А где Хураши?
В голове майора Рязанова что-то завертелось, и он сам ошалел от своей дерзости. Идея была безумна, завиральна, возможно, глупа. Но ему жутко не хотелось уходить восвояси, даже не попытавшись выполнить задание. От майора спецназа зависело многое в этом городе. Сколько людей еще погибнет — военных, гражданских, сколько зданий развалится, если боевикам удастся объединить усилия и договориться о едином командовании?
Али испуганно уставился ему в глаза. Об авантюрной жилке русских он где-то слышал. Сам этим отличался. Озадаченно помалкивал в наушниках Ефремов. Завозился за простенком капитан Лапунов, выполз и выжидающе уставился командиру в глаза.
— Мне кажется, сейчас что-то будет… — выдал Серега.
— Обязательно, — уверил всех Максим. — Мы же не против выполнить приказ начальника Управления?
— О да, — неуверенно согласился Ефремов. — Мы всегда очень не против…
— А посему возвращайся, Серега. Мы все простим. Да не попадись духам по дороге. А ты, дружище, — он резко повернулся к растерянному Али, — соберись с памятью и подробно излагай, что наплел Хураши и его помощникам. Помни, что от этого зависит не только наши жизни, но и твоя…
Часовые у гостиницы насторожились, но не забеспокоились, когда из-за угла вышли трое их братьев по оружию и, огибая развалы мусора, направились к входу в здание. Первым шагал подтянутый мужчина в камуфляже цвета хаки — с усталым и каким-то маловыразительным лицом. На плече у него висела укороченная штурмовая винтовка М-16. Разгрузочный жилет был наполовину пуст — явный признак, что человеку пришлось повоевать.
За ним на расстоянии вытянутой руки шли двое в том же облачении. Оба небритые, с испачканными лицами. У того, что моложе, запеклась кровь на лице. Возвращаясь на «базу», Серега оступился на лестнице, и тормозить ему пришлось, как водится, головой.
Все трое имели измученный вид. Историю с переодеванием спецназовцы решили не повторять — некогда, да и где искать подходящие «костюмы»? Они стащили маски, открыли безбородые лица и короткие стрижки, за углом покатались в каменной крошке. Лапунов заметно прихрамывал и гримасничал, когда опирался на «больную» ногу.
Ничего агрессивного эти трое не выказывали, хотя и не сказать, что были рады людям из «ан-Нусры», которые приняли боевые стойки и взяли оружие на изготовку.
— Ассолом аллейкум, братья, — поздоровался с ними Максим, вторгаясь в «опасную» зону. — Да пребудет с вами Всевышний в вашей нелегкой битве.
— И тебе пусть сопутствует удача, брат, — с каким-то сомнением отозвался караульный. — Вы кто такие?
— Мы из Хартама, брат, — ответил Максим и сухо улыбнулся. — «Бригада за свободный Алеппо», Сирийская свободная армия. Слишком долго к вам шли…
— Ай, вы, шайтаны! — часовой передернул затвор.
— Подожди, Казим, не спеши, — проговорил второй, видимо, обладающий крохой благоразумия. — Послушаем, что они скажут.
Первый фыркнул и отвел оружие в сторону.
— Разумно, брат, — сказал Максим. — Меня зовут Абу Мусар Мусташи, я прибыл на встречу с представителями вооруженных групп, ведущих праведную борьбу с неверными. Мы долго шли, вступили в схватку с курдскими собаками, поэтому задержались.
— Подожди, брат, — проговорил второй часовой, — но здесь не проводится никакой встречи…
— Этого не может быть… — Лицо майора свела судорога. — Али Фаттах сообщил мне, что встреча будет именно здесь в три часа дня. Он имел договоренность с Музаффаром Хураши… Я могу увидеть господина Хураши?
— Его тоже нет. — Часовой поколебался и уточнил: — Господин Хураши получил ранение сегодня утром, он сейчас в госпитале.
— О, святые пророки… Он жив? — Максим изобразил полнейшее сочувствие.
Возможно, этим и объясняется отмена встречи?
— Да, с ним все в порядке, но ему нужно провести немного времени в госпитале. Взорвался снаряд, осколок попал в предплечье, его уже вытащили, но пока господину Хураши нужен покой.
— С кем я могу поговорить? Люди из нашего движения очень рассчитывали на эту встречу. Мы готовы присоединиться к армии, защищающей Алеппо. Пока еще есть возможность вывести отряд из Хартама. Завтра вечером ее может не быть. Наше формирование окажется в кольце.
— Здесь есть господин Бургуди, но он очень занят.
— Да, я слышал про Саиба Бургуди, — сказал Максим. — Не встречался с ним, но наслышан об этом достойном воине. Почту за честь, если он выделит нам несколько минут своего драгоценного времени. Поверьте, братья, это очень важно. Мы можем, конечно, вернуться в Хартам, а завтра всем отрядом принять мученическую смерть…
Брать на себя высокую ответственность парни не хотели. Один побежал в здание, другой остался присматривать за гостями. Потом появился третий, поманил их рукой.
Беседа должна была проходить в холле, где имелись разрушения, но весь мусор был тщательно выметен. Приземистый мужчина в камуфляже и чалме приказал гостям временно сдать оружие. Спецназовцы покорно избавились от автоматов, сняли жилеты, позволили себя обыскать.
По лестнице в окружении почетного эскорта, состоявшего из хмурых крепких мужчин, спустился очкастый обладатель козлиной бороды. Он был не молод, изрядно за сорок, широк в плечах. Очки на его мясистом носу смотрелись странным рудиментом. Под ними прятались въедливые глаза — темно-карие, почти черные. Он приблизился, неслышно, вкрадчиво ступая, испытующе посмотрел в глаза майора Рязанова.
— Мое почтение, уважаемый Бургуди, — Максим изобразил вежливый жест приветствия. — Да хранит вас Всевышний в вашей нелегкой борьбе.
Нервы его натянулись, но это не мешало лицу превратиться в непроницаемую маску.
Бургуди с интересом разглядывал людей, прибывших к нему. В их внешности было мало арабского — хотя для увлекательной прогулки к тигру в
