— На полный рабочий день! — заявил Павел. — Контролируй человека, Удальцов, раз уж у вас сложился с ним контакт. Объясни ему, что советская власть может быть весьма благодарной тем людям, которые оказывают ей услуги.
Пан Збигнев отправился вперед. На Ивана Сусанина он вроде не походил, хотя кто того в глаза видел? Поляк семенил впереди войска по лесной тропе.
Удальцов шагал следом за ним и слушал его бормотание себе под нос. Пан Збигнев говорил, что знает эту дорожку. Местность сложная, много озер, болот. Раньше тут кабанчики водились, да и сейчас иногда встречаются. Справа до войны хутор был, но все жители его давно покинули.
Если в этой местности двигаться строго на запад, то часов через шесть можно выйти к Рошканам. Это большое поселение. Там есть дороги и крупная ферма, на которой постоянно пасутся немецкие фуражиры.
Впереди скалы. Проход через них мало кому известен. Немцы наверняка пойдут в обход и потратят на это немало времени.
Если не возражают господа коммунисты, пан Збигнев готов провести их по прямой. Он знает неплохую кабанью тропку. В этом случае они имеют шансы догнать убегающих немцев. Но больному пану Збигневу никак нельзя идти в бой!
Тропа петляла между зарослями тальника. Здесь точно шли немцы. Они особо не осторожничали, даже не пытались идти след в след, бросали окурки прямо себе под ноги.
Началось подозрительное понижение. Это было болото или озеро, запорошенное снегом. Ругнулся Виталий Еремеев, хрустнул лед под подошвой.
Павел кинулся к нему, схватил за шиворот и спросил:
— Искупаться решили, товарищ старший лейтенант?
— Не искупаешься. Лед слишком твердый, — ответил Еремеев и нервно усмехнулся.
Но кому-то удалось это сделать. Снова затрещал, лопнул лед под ногой в хвосте колонны. Матерился невезучий боец, умудрившийся провалиться в воду. Товарищи его вытаскивали, награждали нелестными эпитетами.
— А вот и Серега! Появилась надводная цель! — заявил кто-то.
До беды не дошло. Боец только ногу намочил, но все равно на морозе это было не очень радостно.
— Спирта мне! — картинно провыл этот тип.
Приятели поделились с ним теплыми портянками.
— Если ты хоть раз кашлянешь, я тебя до конца войны лишу наркомовских, да еще и по морде настучу! — заявил старшина Удальцов.
Бойцы смеялись, перешучивались.
— Весело им, — пробормотал Кобзарь, который уже запыхался. — Одни шуточки на уме.
— Можно и пошутить, — заявил Булыгин. — Веселиться надо, Игорек, не унывать, жить каждый день так, как будто он последний.
— Ага, однажды он обязательно придет, — сказал Кобзарь и раздраженно проворчал через плечо: — Да тише вы там, расшумелись, мать вашу! Как стадо баранов на водопой!..
«Сомнительно, чтобы немцы оставили нам сюрпризы или прикрывали отход, — раздумывал майор. — Они же не знали, что за ними помчится целая свора красноармейцев. Им надо как можно быстрее уходить, а не устраивать засады. Не факт, что нам удалось хоть на километр сократить дистанцию».
— Все, товарищи бойцы, отставить разговорчики! Шире шаг, подтянуть амуницию! Мы должны догнать противника! — распорядился Никольский.
Группа выходила из густого голого тальника. Начинался каменистый подъем. Кругом возвышались булыжники, обросшие бледным лишайником, похожим на маскировочную сеть.
Проводник засеменил вперед в сопровождении Удальцова. Вскоре оба показались из-за скалы, стали махать руками. Мол, путь свободен.
Полтора десятка мужчин двинулись дальше, сосредоточенно сопя.
— Товарищ майор, они здесь, мы их видели! — Через кусты проломился взволнованный Удальцов, физиономия его дрожала, даже усы от напряжения встали дыбом. — Там холм справа. Они обошли его и в лес втягиваются.
Проводник Збигнев пятился, облизывал губы и крестился. Потом он, не говоря ни слова, припустил в хвост колонны. Дескать, мавр сделал свое дело. Теперь ему можно и удалиться.
Догнали, мать их за ногу!
Майор тоже чуть не задохнулся от волнения и припустил вперед, огибая кустарник.
— Не ломитесь толпой! — бросил он за спину, пригнулся, выскочил на маленький пригорок, съехал вниз и распластался у края спуска.
Все как на ладони, надо же! Впереди очажки голой земли, прошлогодняя травка, снег в ямах. Метров сто абсолютно голого пространства, за ним стена леса.
Холм завершался каменистым обрывом. Там, справа от Павла, колыхались человеческие фигуры. Люди возникали словно из тумана, двигались вдоль опушки и пропадали в лесу.
Павел подрагивал от возбуждения, жадно поедал их глазами. Стрелять было бессмысленно, слишком далеко. Да и как их всех положить, если на виду от силы человека четыре? Он всматривался в противника до боли в глазах, не замечал, как за спиной пыхтели товарищи, гнездились рядом, шептали комментарии.
Некоторые немцы уже растворились за деревьями. На вид это были обыкновенные штатские люди в фуфайках, пальто, зимних шапках. За спинами котомки и рюкзаки. Практически все вооружены автоматами. На плече у самого рослого «крестьянина» покоился пулемет «МГ-42», он же косторез или крестовик.
Никакая гражданская одежда их не спасала. От этих ребят за версту несло военнослужащими черного ордена, привилегированной прослойкой германского общества. Низшие чины, а все равно пробы ставить негде. Надменные рожи, строевая осанка. Хотя притомились уже, ноги еле переставляли.
Настоящие штатские двигались в конце цепочки. Грузно шагал плотный мужчина средних лет. Пальто не по размеру, ноги путались в длинных полах. В правой руке он нес портфель. На голове у этого субъекта красовалась куцая шапчонка на цыплячьем меху, завязанная тесемками под подбородком.
Следом прыгающей походкой шла женщина. Невысокая, в широкой куртке, скрывающей фигуру. Сапоги на массивной подошве госпожа Ильза Краузе снять не удосужилась. На ее голове плотно сидела вязаная шапочка.
За ней шел мужчина среднего роста и такой же комплекции. Бесформенная шапка, зеленоватый брезентовый плащ, под который он скорее всего натянул не одну кофту, кирзовые сапоги, вещмешок советского образца на правом плече.
Дыхание у майора перехватило. Это он, больше некому! Выход демона на арену! Наконец-то!
