Он распластался на склоне воронки, вытянул вперед брандспойт. До зарешеченного оконца не более полуметра.
Какой-то немец выглянул в окно и завизжал как припадочный. В лицо ему уже летела горящая огнесмесь. Невыносимый жар наполнил замкнутое пространство. Немцы жутко орали. Возможно, там нечему было гореть, кроме людей, но пламя мгновенно выжрало весь запас кислорода.
Огнеметчик с чувством выполненного долга сполз обратно в воронку и закурил.
— Мы сдаемся! — выкрикнул какой-то немец, открыв входную дверь. — Мы выходим! Не стрелять!
— Ты выходи, супостат! — заявил огнеметчик. — А мы уж сами решим, стрелять нам или нет. Да пукалки свои не забывайте выбрасывать!
Надрывно кашляя, немецкие солдаты вываливались из бойлерной, бросали оружие. Их было не меньше двух десятков. Какая-то сборная солянка — мундиры вермахта, молнии СС в петлицах, серая униформа инженерно-саперных частей, несколько офицеров. У одного перебинтована голова, другой ковылял, опираясь на костыль. Все какие-то нервные, взъерошенные. Офицер с перевязанной головой тупо хихикал, тыкал пальцем в автоматчиков, подходивших к нему.
— Братцы, да они же все в стельку! — дошло до кого-то. — Им же море по колено и гора по плечу. Делать нечего было в бойлерной. Они там сидели и квасили.
— Вот скоты! — поддержал его другой солдат. — Им можно, а нам нельзя. Да еще и посылают нас. Вы только послушайте!
Тут и поднялась волна праведного солдатского гнева. Красноармейцы оттеснили немцев к стене, подальше от выброшенного оружия. Они толкали их, пинали по задницам, а потом начали банально избивать, вымещать злость, накопившуюся за годы страшной войны. Летели выбитые зубы, брызгала кровь. Больше всего доставалось эсэсовцам и тем, кто имел глупость сопротивляться.
— Вмешиваться будем, командир? — спросил Кобзарь. — Самоуправством попахивает.
— Зачем? — Никольский пожал плечами. — Пусть мужики выплеснут то, что накипело. Глядишь, развеются, подобреют. Ну и чего мы разлеглись? — Он начал подниматься. — По коням, товарищи офицеры, дела не ждут.
С Людвигштрассе они выехали на небольшую площадь Убертплау, за которой углубились в западные кварталы. Здесь возвышались мрачные старинные здания с конусовидными крышами. До Герцогштрассе, 11, если верить карте, оставалось немного.
Фронтовой отдел контрразведки СМЕРШ размещался в Лацау, маленьком городке восточнее Кенигсберга. В это утро 9 апреля полковник Максименко выказывал все признаки нетерпения, бегал по комнате, как волк по клетке.
— Соизволил, уважил старика, Никольский, — пробурчал он. — И приказ тебе не в радость?
— От приказов мы всегда в восторге, товарищ полковник, — ответил Павел. — От Ламберга до Лацау путь неблизкий. Вы же знаете, где я был.
В городе Ламберге, расположенном на польской территории, освобожденной Красной армией, действовала глубоко законспирированная вражеская сеть. Абвер рассредоточил своих агентов глубокого залегания по всем ключевым постам — от руководства речного порта до заместителей бургомистра.
Полностью сменить городскую власть было нельзя. На кого тогда опереться? Тем более что большинство этих людей вызывало доверие. Явным сотрудничеством с нацистами они себя не запятнали.
Сотрудники контрразведки СМЕРШ начали разматывать цепочку с незначительного функционера Армии Крайовой, который на деле оказался совсем не тем, за кого себя выдавал. Потом оперативники выявили еще двух «кротов». Самое главное состояло в том, что они успели предотвратить крупную диверсию в хранилище горюче-смазочных материалов. Этот взрыв напрочь снес бы и армейский узел связи, расположенный неподалеку.
— Я даже знаю, чем ты там занимался, — заявил Максименко и немного подобрел. — Ладно, с заданием в Ламберге ты справился. Надеюсь, тамошний третий отдел завершит это дело. Теперь давай о сегодняшних проблемах. Ты же помнишь такую фамилию — Мендель?
Павел вздрогнул. Как тут забудешь? Призрак доктора-садиста до сих пор вставал перед его глазами.
— Не буду растекаться по древу, — сказал полковник. — Времени нет. Информация и так пришла к нам слишком поздно. Мы работали с двумя не зависимыми друг от друга источниками. Первый из них — наш человек в английской военной разведке, товарищ глубоко законспирированный, имя его не называем. Второй — гражданин рейха, сотрудник научно-исследовательского института «Альтверде», имевший связь с антифашистским подпольем и с сегодняшнего дня находящийся в безопасном месте. Сведения, полученные от них, в целом сходятся. Доктору Менделю в конце января удалось бежать из Польши при обстоятельствах, хорошо тебе известных. В полевых условиях ему ампутировали руку. Доктор выжил, прошел ускоренный курс реабилитации в берлинской клинике для значимых персон рейха. Сейчас он, как ты сам понимаешь, инвалид, но находится в форме и неплохо себя чувствует. Человечнее после известных событий Мендель, разумеется, не стал. В Берлине он не задержался. Есть скупая информация о его конфликте с представителями высших медицинских кругов, суть которого нам не интересна. Проще говоря, доктор в опале, но не арестован, практики не лишен. Он мог спокойно завершать свои разработки, начатые в Аушвальде. В первых числах марта он прибыл в Кенигсберг, где получил лабораторию в филиале института генетики и биологических исследований «Альтверде». Адрес: город Кенигсберг, Георгштрассе, 11. Здание небольшое, серьезная ограда, караульные. Институт занимается изысканиями, важными для фашистской Германии. Вернее, занимался. Разумеется, сам доктор и его лаборатория хорошо охранялись.
— Вы же не думаете, что он и сейчас спокойно сидит в своем филиале и ждет, пока мы придем за ним, — сказал Павел.
— Мы уже пришли, — заявил Максименко. — Научись слушать, не перебивая. Еще вчера доктор Мендель находился на Георгштрассе, 11, в плотном кольце охраны. Его квартира находится там же, в отдельном крыле. Все нужное для жизни Менделю доставлялось, так что ему вообще не было смысла покидать охраняемую территорию. Город уже наш. Мы добиваем противника в центре. Скоро немцы капитулируют, если, конечно, не собираются героически помирать.
— Смею предположить, что наш человек в английской разведке тоже не зря ест свой хлеб, — осторожно заметил Павел.
— Да, — подтвердил полковник. — Он сообщил, что примерно с середины марта Мендель на свой страх и риск ведет тайные переговоры с нашими западными союзниками, точнее сказать, с секретным ведомством сэра Джона Бэллока. Это тайное подразделение английской внешней разведки, имеющей тесные связи с американцами. Мендель рискует. Если об этом узнают в Берлине, то ему не сносить головы. Но он парень здравомыслящий, прекрасно понимает, к чему идет дело. На виселицу или в тюрьму ему очень не хочется. Официальные органы
