– Дурь еще с голов не выветрилась, – пробормотал Грико, качая головой. – Ничто, пешком пойдем.
– П-почему ты не взлетаешь, Аэлло? – клацая зубами, спросила Брестида.
– К-крылья… н-не держат, – призналась гарпия.
– И долго нам идти? – прогундосил Семко и чихнул. Парнишка чихал без перерыва последние полчаса, даже кони перестали вздрагивать каждый раз, когда звонкое «а-а-апчхи!» раздается над рекой.
– До рассвета, – стуча зубами, отозвался Грико. – С первым пением петухов эта пакость провалится, наконец, ко всем демонам в Пекельное царство, словно ее и не было.
– Можно вопрос? – робко спросила гарпия, и когда сагат хмуро взглянул на нее, промямлила: – Откуда здесь петухи?
Грико пробурчал что-то невразумительное, и Брестида пояснила Аэлло:
– Имеется в виду час первых петухов.
Гарпия, которая не поняла ни слова, кивнула, клацая зубами.
– Кажется, дальше туман реже, – проговорил Семко и чихнул.
– Или кусты чаще, – без особого доверия отозвалась амазонка, но шаг прибавила.
Речушка вильнула вправо и Брестида выбила зубами дробь, огибая пригорок.
– Каждый шаг отдаляет нас от земель амазонок, – пробурчала она.
Семко оказался прав, чем выше они забирались, идя против течения, тем реже становился ядовитый туман. Когда лишь седые клочки беспомощно заколыхались у берега, не в силах подняться выше колена, вышли на берег на негнущихся ногах.
Аэлло сказала, ни к кому конкретно не обращаясь.
– На горячих островах растут диковинные цветы. Бутоны их похожи на капюшоны, которые поднимает снизу горячий воздух. Когда цветок созревает, он становится круглым, как шарик, и улетает, приводимый в движение горячим воздухом внутри него. А внутри этого шарика-бутона гремят семена. Так эти цветы размножаются. Переносят свои семена по воздуху. Мы так и называем эти цветы – воздушные шарики…
– Воздушные шарики, – повторила за ней Брестида. – Спасибо за увлекательный рассказ. Понять бы еще, к чему это ты.
– Кажется, голова у меня сейчас, как воздушный шарик, – призналась гарпия. – Даже кажется, воздух звенит. Динь-динь, динь-динь… Слышишь?
Амазонка усмехнулась. Рука ее взметнулась вверх, точно хотела покрутить пальцем у виска, но в последний момент передумала.
– Динь-динь, – повторила она, озираясь. – Аэлло, кажется… тебе не кажется! Это не звон! Это русалки! Их пение!
Гарпия прислушалась. Словно десятки серебряных колокольчиков звенят в воздухе, с каждой секундой звон все больше напоминает пение. Тихие, вкрадчивые голоса, нежная, чарующая мелодия, от которой у Аэлло мурашки забегали по коже.
Гарпия поежилась, непроизвольно потерла уши и на всякий случай взяла Брестиду за руку.
– Ну звенят и звенят, – неуверенно сказала она. – То есть, я хотела сказать, поют и поют. Чего тут страшного. Кажется, ты говорила, что русалки эти ваши неопасны.
Амазонка сжала ее кисть.
– Я говорила, для тебя они не опасны. А ты на мужиков посмотри, – сквозь зубы проговорила Брестида.
Аэлло послушалась и ахнула.
Быстро, но все же нетвердой походкой, словно пьяные, Грико с парнишкой принялись взбираться на темный полукруг холма, из-за которого слышится чарующее пение.
Лошади, воспользовавшись тем, что поводы выпущены из рук, нервно ржали, отстав и пританцовывая сзади.
Аэлло выругалась сквозь зубы и поспешила следом за сагатами. Нагнав Сема, она похлопала его по плечу.
– Сем! Может тебе уши заткнуть? – заботливо спросила она парнишку и на всякий случай схватила его за руку.
Тот обернулся и гарпия ахнула, заглянув в пустые, ничего не выражающие глаза. Она замешкалась, беспомощно глядя на Брестиду. Сем вырвал руку и устремился вперед. Амазонка рукой махнула.
– Поздно, Аэлло. Слишком поздно. Магия утопленниц теперь не отпустит.
Темные фигуры сагатов, что взобрались на холм, растаяли в лунном свете.
– Что?! – возопила гарпия. – Не отпустит?! Это мы сейчас посмотрим!
Она захлопала потяжелевшими от воды крыльями, но подняться в воздух не удалось. Взъерошенная и злая, гарпия сдула прядь волос, упавшую на лоб, и принялась карабкаться на пригорок. Амазонка, чертыхаясь, поспешила за ней.
На вершине Аэлло остановилась, словно наткнулась на невидимую стену.
Круглый диск луны выкатился из-за тучи и залил поляну у подножия холма нежным серебряным светом.
В зарослях сочной серебристой травы то и дело вспыхивают голубоватые огоньки, что Аэлло уже видела раньше. Такие сопровождали мертвого шамана.
В голубоватом мерцании, что бьет словно из-под земли, кружатся в танце девушки в белых просторных одеждах. Длинные волосы развеваются на ветру, головы венчают пышные венки из водяных лилий.
Лица утопленниц белые, как полотно одежд, вокруг глубоко запавших глаз темные провалы.
Губы синие, почти черные, едва шевелятся, наполняя пространство нежным, чарующим звоном.
Рядом сквозь зубы выругалась Брестида. Голос амазонки развеял наваждение, Аэлло затрясла головой и увидела, как в круг утопленниц врываются Грико и Сем. Мечутся, тянут руки то к одной русалке, то к другой, лица у обоих пустые, ничего не выражающие. Утопленницы словно смеются над ними, подпускают близко, но в руки не даются. С каждым мигом кружатся быстрее, поют громче, пронзительнее.
Сагаты завертелись на месте, словно два волчка, точно не могут понять, какую из дев слушать.
Круг вокруг сагатов принялся сжиматься, к мужчинам потянулись белые руки, покрытые трупными пятнами.
Аэлло закричала и хлопая крыльями, бросилась вниз. На ходу расстегнула пояс, принялась метать в утопленниц стилеты. Следом, замешкавшись лишь на мгновение, с криком и улюлюканьем понеслась амазонка. На ходу Брестида натянула тетиву и принялась пускать одну стрелу за другой. Пока добежала, успела выстрелить трижды.
Вблизи оказалось, что черные губы утопленниц потрескались, по белым лицам бегают насекомые, дыхание отдает гнилью, а то, что издалека казалось дивным пением, превратилось в бульканье и злобное шипение.
Стрелы, выпущенные в них, как и стилеты, не нанесли особого урона.
Несколько утопленниц осели наземь, а остальные, вытянув руки, пошли на гарпию с амазонкой. Позади наступающих раздался плеск – сразу десятки рук вцепились в алые портки Грико и Сема, потащили добычу в воду.
С саблей в каждой руке Брестида закрутилась волчком, круша мертвые тела утопленниц. Аэлло последовала ее примеру. Обернувшись в боевую форму, она страшно закричала и принялась рвать мягкую плоть когтями, резать стальными перьями крыльев. Когда ей казалось, что она вот-вот упадет и задохнется под тяжестью мертвых тел, утопленницы отступили.
Размахивая руками, словно отгоняют мух, и злобно шипя, русалки принялись искать спасение в воде.
– Аэлло! – крикнула Брестида. – Их нигде нет!
Амазонка разбежалась и прыгнула. Черные воды сомкнулись над ней. Аэлло вернула основную форму и тяжело дыша, подбежала к реке.
Фигурку в кожаных доспехах погребли под собой белые и раздувшиеся до синевы тела.
Аэлло истошно закричала, бросаясь вслед за Брестидой.
Множество холодных рук вцепились в платье, в волосы, в крылья. Влекомая тяжестью, Аэлло забилась, как пойманная
