бегут из темниц.Под сводом чертога в темнице своейОстался один лишь певун-соловей.Недужный его заприметил там князь,И птице плененной он молвил, смеясь:«Ты в клетке-темнице, певун-соловей,Сидишь из-за сладостной речи своей».Покуда молчишь, ты спокоен и прав,Представь доказательства, слово сказав.Са’ди свой язык обуздал, и тогдаЕго не коснулась людская вражда.Тому лишь доступен душевный покой,Кто будет далек от беседы людской.При всех не порочь недостатков людских,А лучше займись исправленьем своих.Не слушай безумных речей пустоту,Глаза закрывай, увидав наготу.
Рассказ
Мюрид на попойке турецких рабовИ бубен, и арфу разбил у певцов.За это, как бубну, мюрида щекамДосталось, как струнам – его волосам.От боли побоев всю ночь он не спал,А утром наставник мюриду сказал:«Коль быть ты не хочешь, как бубен, побит,Как арфа смиренно согнись, о мюрид!»Рассказ
Увидели двое: и пыль, и разлад,Разбросана обувь и камни летят.Один от смятенья сбежал, а другой,Вмешавшись в мятеж, поплатился главой.Блажен, кто не судит в гордыне своейНи злых, ни хороших поступков людей.Даны тебе очи от бога и слух,Уста для глагола и разум и дух,Чтоб мог ты низы отличать от вершин,В пустых пересудах не тратя годин.От мудрого старца я слышал рассказ, –Приятны такие рассказы для нас:«Раз видел я негра, который точь-в-точьБыл черен и длинен, как зимняя ночь.Как будто бы демон царицы Валкие,Своим безобразием точно Иблис.Девицу, подобную месяцу, онЛобзал и в объятьях сжимал, распален.Так крепко сжимал, что подумал бы ты:Заря погасает в тисках темноты.Вмиг божий закон я припомнил, и пылНенужный меня, как огонь, охватил.Кругом озираясь, искал я камнейИль палки, крича: «О безбожник, злодей!»Крича и бранясь, разлучить их я смог –Так тьму с белизной разлучает восток.Он тучей умчался, предстала белаОна, как яйцо из-под галки крыла.Но лишь черный бес убежал, на меняНабросился ангел, бранясь и кляня:«Ханжа, лицемер, в черной рясе святош,Земле ты привержен, а к небу зовешь.Всех больше на свете мне негр этот мил,Он душу и сердце мои полонил.Я долгожеланные яства в сей мигК устам поднесла, ты ж их отнял, старик!»Вопя, призывала помочь ей в беде,Кричала, что нет состраданья нигде:«Нет больше мужчин, чтоб могла их рукаМеня защитить от сего старика,Который, седин не стыдяся ничуть,Дерзнул на невинность мою посягнуть».Вцепилась при этом она мне в подол,Лицом от стыда в воротник я ушел…Бояся толпы, как из пкурки чеснок,Из платья я вырвался и – наутек!Я наг от нее убежал, пусть мояОдежда достанется ей, но не я.Чрез несколько дней мы столкнулись опять,Спросила: «Ты знаешь меня?» – «Как не знать? –Ответил я ей. – Ты урок мне далаВперед не мешаться в чужие дела.Ведь с тем не случится такая беда,Кто занят лишь собственным делом всегда.Решил я, увидевши злое, с тех порТак делать, как будто не видел мой взор».За речью своей, коль умен ты, следи,Молчи, коль не можешь сказать, как Саади.Пьяный суфий
Раз старцу Дауду поведал мюрид:«Я пьяного суфия видел. О, стыд!Чалма и рубаха залиты вином,Лежал он в грязи, и собаки кругом».Услышавши это, Дауд прелестнойСначала, насупясь, поник головой,Затем, прерывая молчание вдруг,Он молвил: «Потребен тут любящий друг.Ступай-ка, опять возвращайся туда,Чтоб не было вере и рясе стыда.Нет сил и рассудка у пьяных людей.Пьянчужку возьми, притащи поскорей».Смутился мюрид, услыхав тот приказ,И в думах, как в глине осел, он увяз.Ослушаться можно ль? Удерживал страх,А пьяницу стыдно тащить на плечах.Однако приказ обойти он не мог,Сыскать к избавленью пути он не мог.Решившись, он пьяницу на плечи взял.Собрался, крича и смеясь, весь квартал.С издевкой одни говорили: «ВзгляниНа этих дервишей, как святы они!»Другие: «Вот суфии наши, ну-ну!И рясу в заклад, чтоб добраться к вину».Кричали, на них указуя рукой:«Один полупьян, перепился другой!»Ах, лучше взнесенный врагом ятаган,Чем черни насмешки и брань горожан!С пьянчужкой пока дотащился мюрид,Немало стыда претерпел и обид.Свой стыд вспоминая, не спал он всю ночь.Сказал ему утром Дауд: «Не порочьЛюдей по кварталу, коль сам клеветыНе хочешь от целого города ты».О вы, кто разумны и светлы душой,Ни добрых, ни злых не порочьте хулой.На злобных хула – лиходеев родит,А добрых хулить – преступленье и стыд.Коль кто-нибудь скажет: «Такой-то дурен», –Так знай, что себя опорочил лишь он.Сначала чужой пусть докажет он грех,Меж тем как грешит сам злоречьем при всех.Хотя б ты и правду сказал, но, ей-ей,Творишь ты неправду, пороча людей!Рассказ
Однажды, услышав заочную брань,Хулителю молвил мудрец: «ПерестаньО людях при мне отзываться со злом,Себя не роняй в уваженье моем.Хотя б ты и прав был, что толку? ХулаНичуть ведь твои не улучшит дела».Рассказ
Однажды сказал мне приятель: «Разбой,По-моему, лучше злословья». ТакойБыл речью весьма удивлен я. ЕмуЯ задал вопрос: «Объясни, почемуТебе беззаконие так мило, что вдругЕго предпочел ты злословью, о друг?»Ответил: «Отважен разбойник лихой,Он кормит себя удалою рукой,Меж тем как хулитель порочит людейИ пользы не видит от злобы своей».Рассказ
В Незамовой школе учился, на счетКазенный, я ночи и дни напролет.«О старец, – наставнику раз я сказал, – :Один из друзей мне завидовать стал.При нем толковал я, хотя бы с умом,Святые предания – все не по нем!»Услышавши это, наставник в ответВскричал возмущенно: «Не странен ли свет!Ты друга при мне порицаешь дела,Ужели ты мнишь, что похвальна хула?Коль к аду идет он своею стезей –За ним ты спешишь по дороге другой!»«Хаджадж кровожаден, в нем сердце – гранит, –Так некто однажды сказал. – От обидЗлодея все стонут. Но верю – творецЕго беззаконью положит конец».Тут старец почтенный и видевший светТому незнакомцу преподал совет:«Он будет наказан, но также и те,Кто злобу питают к нему в слепоте.О нем позабудь – вот совет мой тебе,Своей предоставь ты Хаджаджа судьбе.Его беззаконием злым я томим,Но я огорчен и злословьем твоим.Исполнилась мера, свершается суд,И грешника в ад прегрешенья влекут.Хулитель же точно не хочет, чтоб тотШел в ад в одиночку, и мчится вперед!»Рассказ
Один из подвижников встретил дитяИ с лаской ему улыбнулся, шутя.Его соподвижники, то увидав,Злословью предали товарища нрав,И старцу, который меж ними был чтим,О том передали. Ответил он им:«Не троньте смятенного друга дела,Нет чести в злословьи, и в шутке нет зла».Рассказ
Я в детстве поститься решил. Был я малВ те дни: где десница, где шуйца, не знал.И мне богомол по соседству одинВзялся изъяснить омовения чин:«Во-первых, скажи: бисмиллах. Долг второй –Дать богу обет. В-третьих – руки омой.Трикраты омывши и нос, и уста,Чисть ноздри посредством меньшого перста.Протри указательным зубы перстом –Ведь щетка зубная запретна постом.Трикраты свой лик ты горстями водыОт корня волос омочи до брады.Вновь руки до локтя затем омывай,Молитвы, которые знаешь, читай.За этим главы омовенье и ног,Обряду конец – призывается бог.В сих знаньях никто не сравнится со мной,Ведь старец-то сельский ослаб головой».Узнал это старец. От этих речейВскипел и вскричал: «Нечестивец, злодей!На щетку зубную ты знаешь запрет,А ближнего грызть запрещения нет?Уста от злоречья очисти вперед,Пред тем как от брашен омоешь свой рот.Коль имя чье-либо услышишь, о немЗаглазно всегда отзывайся добром.КольВы читаете Восточная мудрость
