Эва полезла было в сумку за мобильником, чтобы устроить этому автосервису грандиозный скандал, но поняла, что у нее совершенно нет сил. Голову сдавило, как обручем, в ушах застучали тысячи молоточков, все вокруг внезапно потеряло четкость. Она пошатнулась и оперлась о стену. И тут заметила камеру, которая висела над дверью.
Так, хорошо бы отсюда поскорее уйти, не маячить перед камерой. Кто их знает, может, обитателям этого здания покажется подозрительным, что она задержалась.
Эва стиснула зубы и приказала себе идти. Прямо, не шатаясь и не сворачивая. Никто ей на помощь не прибежит, надо самой добраться до какого-нибудь места, где можно посидеть и прийти в себя. Ничего с ней такого нету, это просто от стресса и от голода, с утра ничего не ела. Да и утром-то выпила чашку кофе с сухариком.
Дождь стал слабее, теперь только мелкие холодные капли падали с хмурого неба.
«Не сахарная, не растаешь!» — говорила в таких случаях бабушка Элла.
Эва шла, не обращая внимания на дождь, выискивая глазами вывеску кафе. Как назло, не попадалось ничего приемлемого. От свежего сырого воздуха стало легче, голову больше не стискивал железный обруч. Зато набежали мысли. Мысли были тревожные и безрадостные.
Что-то с ней происходит. И хорошо бы понять, что именно, пока эти, из очень серьезной организации, не навесили на нее участие в террористическом акте. Да запросто, дело-то вон какое громкое. Люди погибли…
Эва остановилась у витрины какого-то магазина. Вот именно, ее считают подозреваемой, а она понятия не имеет, что все-таки произошло. Все вокруг все знают, вон Леонида Павловна полностью в курсе, а она даже не удосужилась телевизор поглядеть! Да хоть в телефоне новости почитать!
Сколько человек погибло, кто выжил, кто ранен, это же важно!
И почему, черт возьми, бомба оказалась в ее чемодане? Ну, допустим, это случайность, засунули на остановке в Кингисеппе в первый попавшийся чемодан. Точно, они могли это сделать только в Кингисеппе, потому что на границе довольно строгий досмотр, собаки ходят натренированные, обнюхивают багаж.
Так, что у нее было в чемодане такого, что укажет на нее? Обычные женские шмотки, одежда, пара босоножек. Ах да, пиджак новый, с чеком, по которому ее можно вычислить, она же карточкой платила. Ну, будем надеяться, что он сгорел. Судя по тому, что следователь показал ей кусок кожи, чемодан разнесло в клочья. А вдруг кто-то из пассажиров вспомнит, что она была с чемоданом? Это вряд ли, тут же поняла Эва, после такого ужаса человек и про свои-то вещи не вспомнит.
Тут она подумала о камерах. Есть же они везде. Ну не везде, но на автовокзале точно есть. И на заправках. С другой стороны, когда она уезжала три дня назад, садились в автобус прямо на улице, не было там никакой камеры. А вот в Таллине вполне могла быть, ну пока наши с эстонцами договорятся, время пройдет.
Эва осознала себя стоящей у витрины. Дождь кончился, и она решила пройти до торгового центра, там уж точно есть кафе.
И тут рядом возник парень. Не то чтобы очень молодой, но вид у него был какой-то несолидный. Подстрижен плохо, одет очень скромно, а самое главное — на шее у него висел фотоаппарат.
— Привет! — сказал он. — Можно тебя на пару слов?
Эва мгновенно напряглась. Не хватало ей еще папарацци! Еще бы — такая сенсация — террористический акт! Им плевать, что люди погибли, лишь бы что-то новенькое напечатать.
— Отвали, — процедила она сквозь зубы и отвернулась.
— Да ладно тебе. — Он нацелился на нее фотоаппаратом. — Я же знаю, что ты в том автобусе ехала, мне только снимок и несколько слов!
— Отвали! — Эва хотела уйти, но парень очень ловко оказался на ее пути. Тогда она двинула его локтем и быстро пошла по улице. Он догнал ее и пошел рядом.
— Слушай, ну я же ничего плохого не хотел, — примирительно сказал он, — это же работа моя — новости освещать.
Эва молча шла к торговому центру, надеясь на то, что на крайний случай скроется там в туалете. Ну, не будет же папарацци ее возле двери сторожить. Можно к охране обратиться, если что. Или в толпе покупателей затеряться.
Вот показались впереди вертящиеся двери торгового центра.
— Слушай, за информацию можно и денег получить! — сказал парень и взял Эву за локоть.
— Да отстань ты! — Она пнула его под коленку, но он успел-таки щелкнуть фотоаппаратом.
— Вот не хотела по-хорошему, — сказал он, — так теперь такой чувырлой получишься!
И тут по бокам парня возникли двое мужчин, удивительно похожих друг на друга. Они были в одинаковых темных костюмах и белых рубашках, только у одного галстук был синий, а у другого — серый. Волосы тоже были разного оттенка, у одного более светлые, у второго — потемнее, зато стрижки совершенно одинаковые. Оба мужчины синхронно взяли парня под локти и едва не оторвали от земли.
— Э, ребята, вы чего? — забеспокоился парень.
— Ты сейчас отойдешь от девушки и пойдешь куда подальше, — сказал тот, у кого был синий галстук. Сказал он это без всякого выражения, смотря перед собой совершенно оловянными глазами.
— Быстро пойдешь и забудешь, что ее видел, — поддакнул серый галстук.
— Нет, а что такого? — возмутился парень. — Что я сделал-то? И вы вообще кто такие, чтобы мне приказы отдавать? Я, между прочим, пресса! Четвертая власть!
— Пресса? — в голосе синего галстука проявилось какое-то выражение, а именно — презрение. В это время его напарник сорвал с шеи парня фотоаппарат и бросил его на асфальт.
— Эй, ты что? Он же дорогой! — закричал парень и рванулся из рук тех двоих. Не успел, потому что синий галстук с размаху наступил на фотоаппарат ногой. Послышался треск.
— Ох ты! — Парень присел на асфальт. — Я же сколько работать должен… Ну вы и сволочи… Гады ползучие! — Он плюнул на ботинок того, кто был ближе, кажется, того, в синем галстуке.
— Ах ты! — Тот с размаху ударил ногой парня в челюсть.
Парень беззвучно упал на спину.
— Да что
