Голоса было два, оба — мужские, и один из них Эва узнала: это был голос того самого фальшивого лейтенанта Черемыкина, который задержал ее на автозаправке. В действительности же — малоизвестного актера Чистякова, вершиной карьеры которого стала роль кишечной палочки в рекламном ролике.
Второй голос был Эве незнаком. Он был низкий, хрипловатый, словно прокуренный.
Двое за дверью явно ссорились.
— Мы так не договаривались, — говорил Чистяков, — одно дело — задержать ее на несколько минут, это куда ни шло, но о взрыве речи не шло! На такое мы не подписывались! Это же совсем другой поворот… другая статья…
— Мы к этому тоже не имеем отношения! — возразил хрипловатый голос. — Никакого отношения!
— Так я и поверил! — перебил собеседника Чистяков. — Если не вы, то кто же? Как хотите, а я боюсь! Если нас вычислят, мне точно конец! И имейте в виду — я не буду молчать! Я не хочу оказаться крайним в таком серьезном деле!
— Ты меня вздумал пугать?
— Я никого не пугаю, но сегодня же хочу уйти на дно, а для этого нужны деньги. Много денег.
— Вам уже заплатили!
— Что? Это не деньги, а слезы!
— Где еще столько заплатят за десять минут работы?
— Да вы, наверное, издеваетесь? Нет, как хотите, но нам нужны деньги, и вы их заплатите, иначе я пойду сами знаете куда! Мне нет смысла вас покрывать!
— Не забывайся! Ты, мелкий лицедей, кем себя возомнил? Бактерия — вот твоя лучшая роль! Да я тебя…
Голоса смолкли, теперь из-за двери доносилось тяжелое дыхание и звуки борьбы. Вдруг послышался короткий крик боли, тут же прервавшийся и сменившийся мучительным стоном. Затем снова раздался низкий хрипловатый голос:
— Черт, только этого не хватало!
В гримерке раздались шаги, приближающиеся к двери.
Эва метнулась к выходу — и тут услышала, что по коридору тоже кто-то идет. Эва застыла в растерянности.
Перед ней была еще одна дверь — точнее, дверца стенного шкафа. Она шагнула к ней, и тут, в это самое мгновение входная дверь, через которую сама Эва только что вошла из коридора, открылась, и на пороге появилась женщина лет тридцати.
Не замечая Эву, она шагнула к двери гримерки…
И тут Эва узнала ее.
Это была та самая женщина, которая налетела на нее на роковой автозаправке, разыграв сцену ревности. Только сейчас она выглядела совсем иначе. Куда подевалась вульгарная боевая раскраска, растрепанные, обесцвеченные перекисью волосы? Женщина была аккуратно подкрашена, светло-русые волосы хорошо уложены… все ясно — там, на заправке, на ней был парик!
Однако это была, несомненно, та самая особа, Эва узнала ее по осанке, движениям, посадке головы.
Женщина протянула руку к двери гримерки, к которой с другой стороны стремительно приближался неизвестный обладатель хриплого голоса…
И тут Эва совершила неожиданный, импульсивный, непредсказуемый поступок.
Она схватила незнакомку за руку и, ни слова не говоря, втащила ее в стенной шкаф.
Та от неожиданности и изумления почти не сопротивлялась, только открыла рот, чтобы вскрикнуть — но Эва закрыла ей рот ладонью и зашипела:
— Молчи! Хочешь жить?
Круглые от удивления глаза дважды моргнули — значит, хочет!
— А тогда веди себя тихо! — прошептала Эва и тихонько закрыла дверцу шкафа.
Она сделала это очень своевременно, потому что как раз в это мгновение дверь гримерки распахнулась и снова закрылась, неизвестный прошел через прихожую и вышел в коридор.
Эва перевела дыхание, выждала еще немного и отпустила женщину с заправки.
Та шумно выдохнула и воскликнула:
— Ты что себе позволяешь? Ты вообще кто такая?
— Не узнала? — Эва открыла дверцу шкафа и выбралась из него. — А я вроде и не гримировалась, не то что ты в ту нашу встречу.
Женщина следом вылезла из шкафа, уставилась на Эву — и ее челюсть отвисла.
— Это ты?!
— Не стану спорить — я.
— Как ты нас нашла?
— А это уж мое дело.
— А ты все равно ничего не докажешь! Ты с Женей уже разговаривала? И зачем ты меня втащила в шкаф?
Не дожидаясь ответа на свои вопросы, она шагнула к двери гримерки, громко проговорив:
— Жень, ты ее видел? Чего она хочет? Ты ей сказал, что она ничего не докажет?
— Не ходи туда! — искренне посоветовала ей Эва.
— Чего это? — фыркнула женщина и дернула ручку двери.
И сделала по инерции шаг вперед.
В кресле сидел Евгений Чистяков в пухлом фиолетовом костюме, изображающем какую-то крайне неприятную бактерию. Точнее, то, как представляет себе бактерию средний телезритель. Только голова бактерии с длинными зелеными усиками и устрашающими челюстями была снята и лежала рядом, на туалетном столике.
Сзади Чистяков был в полном порядке. Если, конечно, не считать фиолетового костюма и снятой головы. Но перед ним стояло большое, подсвеченное яркими лампами зеркало, в котором отражалось его лицо. Точнее, то, что от него осталось.
Это была страшная, залитая кровью маска, из которой выглядывал единственный широко открытый глаз.
Второго глаза у него вообще не было — на его месте виднелась зияющая кровавая рана, из которой торчала ручка больших портновских ножниц.
— А-а! — вскрикнула женщина с заправки дурным голосом и попятилась.
— Я говорила тебе — не ходи! — прошипела Эва и потянула свою новую знакомую назад, прочь из этой гримерки, подальше от этого ужасного зрелища.
— А-а! — снова вскрикнула женщина.
— И заткнись! Не ори! Не привлекай к себе внимание! Ты меня поняла?
Женщина кивнула и послушно пошла туда, куда вела ее Эва — к выходу. Эва держала ее под руку и аккуратно подталкивала. Если она переставала подталкивать — женщина останавливалась. Таким манером они вышли из гримерки, прошли по коридору, к счастью, никого не встретив, подошли к лестничной площадке.
Здесь Эвина подопечная вдруг остановилась и довольно внятно проговорила:
— Это ты его?
— Ты с ума
