— Кому?! — недоверчиво переспросил аббат.
— Сатане, святой отец, Сатане!
Аббат испуганно перекрестился и промолвил:
— Не могу в это поверить!
— Истинно так! Они, эти богомерзкие тамплиеры, поклоняются ему в виде черного козла, имя которому Бафомет.
— И вы говорите, что все сие признал на допросе член орденского капитула?
— Истинно так!
— Но Его Святейшество…
— Будьте уверены, святой отец, с Его Святейшеством все согласовано!
— Ну, коли так, не смею препятствовать вам и, как говорится, умываю руки! — и аббат поднял холеные руки к потолку.
— Я знал, что вы — разумный человек! Теперь будьте любезны проводить нас к покоям, которые занимает еретик и преступник, именующий себя Жилем де Леннуа.
— Если Его Святейшество одобряет сии действия…
— Одобряет, одобряет, можете не сомневаться!
— В таком случае следуйте за мной!
Настоятель тяжело вздохнул и вышел в монастырский коридор, ничего не говоря, но взмахом руки предложив королевскому комиссару следовать за собой.
Аббат и его спутники вышли во внутренний двор монастыря — клуатр, — пересекли его и вошли в другой коридор, где размещались не монашеские кельи, а помещения для высокопоставленных гостей. Аббат указал на одну из дверей.
Перед этой дверью стояли на страже два вооруженных воина из свиты милорда де Леннуа. Увидев приближающихся людей, они схватились за оружие.
— Кто идет? — спросил один из них.
— Люди короля! — ответил комиссар.
— Мы — слуги ордена! — отвечал часовой.
— Так умрите же! — комиссар отступил в сторону и подал знак своим солдатам. Началась короткая, безмолвная и ожесточенная схватка, и вскоре часовые были убиты.
— Теперь — ваш черед, святой отец!
Аббат тяжело вздохнул, подошел к двери и постучал.
Никто не отозвался, тогда он проговорил вполголоса и с некоторым смущением:
— Милорд де Леннуа, это всего лишь я, настоятель этого скромного монастыря! Позвольте мне войти!
И снова никто не отозвался.
Королевский комиссар гневно взглянул на аббата, оттолкнул его от двери и приказал своим слугам:
— Ломайте!
Немногословные воины набросились на дверь с такой яростью, словно это был враг короля и церкви. Однако дубовая дверь устояла под градом ударов. Один из спутников комиссара обнажил меч и принялся рубить дверь — но лишь затупил свой меч.
— Обождите, господа! — проговорил аббат, когда слуги комиссара выдохлись. — Позвольте мне!
Он достал из складок своей сутаны связку ключей и вставил один из них в замочную скважину. Ключ со скрипом повернулся, но дверь по-прежнему не открывалась.
— А вот теперь понадобится ваша сила, — настоятель снова отступил от двери, уступив место воинам. — Только не нужно рубить эту дверь, господа, вы лишь испортите свои славные мечи.
Слуги комиссара дружно навалились на дверь, и она медленно, с сопротивлением отворилась.
Воины ворвались внутрь, комиссар последовал за ними. Аббат вошел последним.
За порогом они увидели огромный сундук — он был придвинут к двери, чтобы ее тяжелее было открыть.
Комната была пуста, она носила следы поспешных сборов.
— Птичка упорхнула! — процедил комиссар и повернулся к настоятелю:
— Дверь была заперта изнутри, к ней был придвинут сундук. Значит, еретик Леннуа покинул эти покои не через дверь. Следовательно, здесь есть какой-то потайной выход. Извольте показать мне его!
Аббат смиренно опустил глаза и проговорил:
— Милорд комиссар, вы знаете, что священный долг гостеприимства не позволяет мне выдать особу, нашедшую убежище в моем монастыре. Я не могу ничего вам сказать, дабы не навлечь на себя гнев Божий…
— Святой отец, вы же не хотите навлечь на себя гнев его величества короля?
— Упаси боже! — Аббат перекрестился. — Я не могу сказать вам ни слова, однако… — и он выразительно взглянул на второй сундук, стоявший возле дальней стены комнаты.
Комиссар показал на сундук своим людям. Один из них откинул крышку сундука. Внутри него были в беспорядке навалены стопки постельного белья. Королевские слуги растерянно переглянулись. Комиссар взглянул на аббата, приблизился к сундуку и, вытащив из него груду полотна, бросил ее на каменный пол.
Под ней обнаружилось не дно сундука, а железный люк с кольцом посредине. Один из воинов ухватился за это кольцо и откинул люк. Под ним были уходящие в темноту каменные ступени.
— Догнать еретика! — коротко распорядился комиссар.
Несколько воинов один за другим спустились по ступеням и скрылись в подземелье. В комнате остались только аббат и комиссар.
— Теперь, когда нас никто не слышит, — проговорил настоятель, — скажите мне, милорд, в чем истинная причина столь неожиданных гонений на храмовников.
— Я же говорил вам, святой отец, — тамплиеры погрязли в самых отвратительных грехах, они предаются мерзкой ереси и чудовищному разврату…
— Милорд! — перебил аббат комиссара. — Я повторяю — нас никто не слышит, и вы можете говорить откровенно!
— Если откровенно — храмовники слишком много о себе возомнили. Они решили, что, ежели помогли его величеству королю с финансами, то могут диктовать ему свои условия. Кроме того, они забыли завет собственного ордена, забыли, что бедность — одна из главных христианских добродетелей!
— Так я и думал! — вздохнул аббат. — Его величество не хочет отдавать долги и заодно решил поправить свои дела за счет сокровищ ордена!
— Не забывайтесь, святой отец! — одернул его комиссар. — Я — верный слуга короля!
— Что вы, милорд, я это прекрасно помню, как помню и то, что здесь нет никого, кроме нас с вами, и никто не сможет подтвердить ваши слова, ежели вам придет в голову в чем-то меня обвинить. Но вам это в голову не придет, ибо вы — в моем монастыре, и вам выгодно мое сотрудничество. Кстати, что-то долго не возвращаются ваши люди.
Алексей Викторович Мышлаков проживал в коммуналке. И не в старинном доме с окнами на Невский проспект или на Неву (там коммуналок давно уже не осталось), а в очень запущенном трехэтажном домике в районе Пяти
