Эва уже знала все, что ей рассказывает следователь, но не стала его разочаровывать.
— На что он рассчитывал? — пробормотала Эва. — Ведь его запомнили…
— Ну, у меня сложилось впечатление, что этот Кучинский вообще небольшого ума… — усмехнулся Семибояров, — и он думал, что все тут дураки и работать не умеют. Ан нет, ошибся он, раскрыли мы это дело!
«Ага, если бы не мы с Лилей, долго бы еще копошились», — подумала Эва и постаралась, чтобы эта мысль не отразилась у нее на лице.
— Что делает с людьми жадность! — проговорил Семибояров значительно, наконец, подписал повестку и отдал Эве. — Ну что ж, удачного вам дня!
Выйдя из мрачного здания, Эва на мгновение ослепла — таким ярким показалось ей летнее солнце после тускло-зеленого полумрака кабинета следователя.
Неприятности остались позади, и ей захотелось как-то это отметить.
Единственное, что ее сейчас смущало — это рваная и обгорелая сумка в руках. С такой сумкой не пойдешь в приличное место, с ней и по улице-то неудобно ходить, вон уже прохожие косятся.
Эва подошла к первому попавшемуся киоску, купила там яркий пакет и спрятала в него сумку.
В это время зазвонил ее телефон. Эва взглянула на дисплей и узнала номер Лили.
— Ну что — разобралась со следователем?
— Да, все в порядке, спасибо тебе!
— Да мне-то за что… кстати, хотела тебе рассказать одну вещь… это может быть важно.
— Ну так рассказывай.
— Это не телефонный разговор.
В интонации Лили была какая-то напряженность. Эве казалось, что все ее неприятности позади, что все плохое закончилось, ей не хотелось снова вспоминать минувшие трагические события, но она не могла просто отмахнуться от Лили.
— Я сейчас на Литейном проспекте, — сказала она, — хочу зайти куда-нибудь перекусить. Ты далеко?
— Нет, могу подъехать через пятнадцать минут.
— Хорошо, тогда приходи в ресторан «Артемон», — Эва увидела на другой стороне проспекта яркую вывеску. — Поедим, и ты мне все расскажешь. Я угощаю.
Лиля отключилась.
Эва перешла проспект, зашла в ресторан, на вывеске которого кудрявый черный пудель с бантом на шее с большим аппетитом поглощал спагетти.
Девушка-метрдотель в ярком нарядном платье проводила ее к столику на двоих. Эва села спиной к стене, так, чтобы видеть вход в ресторан, заказала бокал вина, чтобы отметить благополучное завершение следствия, и тарелку итальянских бутербродов-брускетт, чтобы не скучать в ожидании Лили.
Вино было легкое и ароматное, брускетты с запеченными баклажанами и домашним сыром просто таяли во рту, и настроение у Эвы было превосходное.
Правда, где-то в дальнем уголке сознания темнело облачко — ее беспокоили слова Лили, точнее даже не слова, а интонация, с которой они были произнесены.
Она уже прикончила вино, когда к столику подошла Лиля.
— Привет! — оживилась Эва. — Выпьешь чего-нибудь?
— Нет, я за рулем. Разве что кофе.
Лиля сделала заказ. Как только официантка отошла от стола, Эва спросила:
— Ну и что ты хотела мне рассказать? Вроде с автобусом все ясно, подрывник арестован, с меня сняты все обвинения…
— Это так, но меня с самого начала очень беспокоили две вещи, не вписывающиеся в общую картину. Полицейский Черемыкин и та женщина, которая села на твое место.
Настроение у Эвы тут же испортилось.
Она и сама понимала, что липовый полицейский с напарницей не вписываются в картину преступления. Они никак не связаны с убийством старушки-наследницы. Кто и зачем нанял их? Кому понадобилось задержать Эву на стоянке?
Кучинскому — чтобы свалить на нее взрыв? Как-то это слишком сложно и надуманно.
И тогда кто та женщина, которая села на ее место? Наверняка она не села бы в автобус, если бы знала о взрыве.
— Ее так и не опознали? — спросила Эва.
— Официально — нет.
— Что значит — официально?
— Документов при ней не было, и она так обгорела, что не удалось найти ни одного целого отпечатка пальцев. А без отпечатков — какое уж тут опознание?
— Но? — проговорила Эва. — Я чувствую по твоей интонации, что есть какое-то «но».
— Ты права. У меня есть знакомый в институте судебной экспертизы. Лучший эксперт-криминалист в стране. И мне удалось уговорить его поработать с останками той женщины. И ему удалось кое-что сделать. Кожи на пальцах действительно не осталось, но он нашел частичный отпечаток большого пальца на подлокотнике кресла. Этот отпечаток чудом уцелел, потому что оказался не на линии взрыва. Судя по его расположению, это мог быть только ее отпечаток. Мы пропустили этот отпечаток через большую базу данных — и…
— И что? Не тяни уже!
— И нашли совпадение. Эта дамочка давно, еще в юности, засветилась — всего лишь нарушила правила перехода улицы, но начала скандалить, и ее для острастки подержали часок в «обезьяннике», и заодно уж сняли отпечатки пальцев.
— Зачем?
— Не знаю, попугать хотели, наверно. У нее небось штраф требовали, а она платить не хотела. Или нечем было. В общем, в базе ее отпечатки остались.
Так что нам удалось установить ее личность.
— И кто же она?
— А вот тут начинается самое интересное. Эта юная нарушительница порядка выросла, и теперь она известна как Василиса Ковалева, она же — Василиса Премудрая…
— Хорошее прозвище!
— И очень подходящее. Василиса — известный в определенных кругах специалист по кражам и мошенничеству, связанному с произведениями искусства и старинными артефактами. Но все, что о ней известно — на уровне слухов и сплетен, она ни разу не оставила следов, ни разу не попала в руки полиции, ни разу не была не только осуждена, но даже задержана, поэтому те отпечатки пальцев, которые сняли у нее по малолетке, — единственные.
Но каждый раз, когда похищали какой-нибудь ценный артефакт — Василиса непременно была где-то рядом.
Семь лет назад у одного московского коллекционера украли средневековый церемониальный
