— Ага, тогда вам не видать альбома, как своих ушей! Ведь я должна прийти за ним в ту организацию, предъявить там документы, расписаться в получении… не думаешь же ты, что твоя подружка Рикки сумеет сыграть мою роль?
Эва обращалась к Федору, потому что ей было слишком страшно смотреть в немигающие змеиные глаза Рикки. Однако следовало держаться тверже.
— Будь на ее месте Василиса — тогда конечно, — добавила она, — напарница твоя бывшая вполне бы могла сойти за меня, она уже один раз так сделала. Толковая была женщина Василиса, ловкая и неглупая, хорошо тебе с ней работалось. До поры до времени…
С вполне объяснимым злорадством Эва заметила в глазах Федора самую настоящую боль. Ох, не только деловые отношения связывали его с Василисой! А вот так тебе и надо, паразит!
— Не верь ей! — повторила Рикки. — Я чувствую, что она врет! Нутром чувствую!
— А ты проверь! Только потом, после того, как она со мной поработает, в ту организацию я уже не смогу прийти, и плакал твой альбом! Кстати, зачем он тебе нужен? Почему ты на все готов, чтобы его заполучить? — Эва отмахнулась от Рикки.
— Это не твое дело! — огрызнулся Федор.
— Не знаю, как ты, а я ей не верю! И я хочу получить свою долю, свои двадцать лимонов баксов! — прошипела Рикки.
— Замолчи! — шикнул на свою спутницу Федор. — Она все слышит!
— Плевать мне на нее!
— Пойдем, выйдем в другую комнату, поговорим без посторонних ушей!
Рикки что-то прошипела, но послушалась, и сообщники вышли из комнаты. Из-за двери тут же донеслись их голоса — резкий, раздраженный голос Рикки и глуховатый, примирительный — Федора.
Эва снова приподнялась, насколько позволяли веревки, и огляделась по сторонам.
Когда-то давно, в другой жизни, в детстве, родители отправили ее в летний лагерь. Этот лагерь располагался в старом, оставшемся еще с советских времен пионерлагере. В нем были корпуса со спальнями и небольшой отдельный домик медпункта. Одноэтажный домик из светлого силикатного кирпича.
Так вот, комната, в которой находилась сейчас Эва, была очень похожа на тот медпункт. Здесь была узкая, накрытая клеенкой кушетка — именно на ней лежала Эва, металлический шкафчик с медикаментами и инструментами, стол и пара стульев.
А еще здесь было окно — замазанное белой масляной краской, оно кое-как пропускало свет, но через него нельзя было разглядеть, что за ним находится.
Но сходство с тем давним медпунктом говорило Эве, что она находится на первом этаже. И еще — на окне не было решетки.
Значит, если она сможет отвязаться от кушетки и разбить окно, можно попытаться сбежать…
Если она сможет отвязаться…
Легче сказать, чем сделать.
Эва скосила глаза на край кушетки. Веревка, которой были туго обвязаны ее руки, крепилась к длинной металлической трубке, которая представляла собой каркас койки. Веревка была завязана очень туго, каким-то особенным узлом, наверное, морским. Развязать его не получится. Ох уж эта Рикки, несомненно, это ее рук дело.
Но зато можно попробовать сдвинуть узел по трубке…
Эва поползла на спине к изножью койки, то и дело оглядываясь на дверь и прислушиваясь к доносящимся из-за нее голосам.
Трубка была гладкая, и узел легко скользил по ней.
Она проползла двадцать, сорок сантиметров, полметра. Вот ее ноги сползли с кушетки, опустились на пол. Теперь Эва получила точку опоры, и ползти стало намного удобнее, и она вскоре сдвинулась к самому краю кушетки.
Только бы ее похитители не вернулись в самый неподходящий момент!
И тут — о радость! — трубка с обеих сторон закончилась, и узлы соскользнули с нее.
Эва была свободна!
Веревка с узлами еще была у нее на руках, но Эва могла ходить и двигаться.
Голоса за дверью стали тише — кажется, похитители о чем-то договорились и в любую секунду могут вернуться.
Ждать некогда и нечего…
Эва схватила один из стульев и с размаху швырнула его в окно.
Раздался оглушительный грохот, по оконному стеклу зазмеились трещины, в следующее мгновение оно разлетелось на мелкие куски, стул вылетел наружу, и в комнату хлынул золотистый вечерний свет, от которого Эва на мгновение ослепла.
Любоваться этим светом было некогда. Эва подбежала к окну, вскочила на подоконник и, не раздумывая, прыгнула вперед, прямо в золотое сияние…
На мгновение в ее голову пришла ужасная мысль — что, если это окно расположено на третьем или даже четвертом этаже, и она переломает себе все кости, но все оказалось гораздо лучше, и Эва совершила мягкую посадку — проще говоря, свалилась в густую пыльную траву под окном первого этажа.
За спиной уже громко хлопнула дверь комнаты и раздались раздраженные голоса преследователей, но Эва не отвлекалась на них. Она перекатилась по траве в сторону от окна, вскочила на ноги и побежала вперед.
Только теперь она разглядела окружающее.
Она бежала по большому пустырю, местами изрытому какими-то ямами и канавами и заросшему густым и высоким, чуть не в человеческий рост бурьяном. То и дело в этом бурьяне попадались какие-то ржавые железные детали неизвестного назначения и куски покореженной арматуры, так что Эве приходилось смотреть вниз, чтобы не споткнуться и не сломать ноги.
Дальше, за краем этого пустыря, виднелись строящиеся корпуса новых домов.
В какой-то момент Эва решилась оглянуться — и увидела одноэтажный домик из светлого силикатного кирпича, и правда похожий на медпункт из ее детства.
И еще она увидела бегущую за ней гибкую и быструю фигуру.
Несомненно, это была Рикки… быстрая, ловкая, смертельно опасная Рикки.
Но где же Федор?
Эва не стала отвлекаться на эту мысль, она как могла прибавила ходу.
Сердце колотилось, воздух, казалось, обжигал легкие, но она бежала, бежала, стараясь увеличить расстояние между собой и Рикки.
Прямо перед ней бурьян расступился, за ним оказалась глубокая, наполненная дождевой водой яма. Эва успела затормозить и сменила направление, взбежав на небольшой холмик.
