— Кто вы? — спросила она испуганно. — Зачем вы попадаетесь у меня на пути?
— Это долгая история, Эва, — сказал он, — не в машине ее рассказывать.
— Вам тоже нужен альбом? — ляпнула Эва.
— Думаю, что он нужен прежде всего вам, — ответил водитель, — не надо меня бояться, я не причиню вам вреда. Мне просто нужно кое в чем разобраться.
Эва подумала, что в прошлый раз он очень ее выручил, а теперь так просто спас. А сейчас ей плохо, совершенно нет сил, и болит нога. И хочется сидеть и ни о чем не думать, и чтобы кто-то взял на себя заботы о ней и подставил сильное мужские плечо.
— Так отвезти вас домой? — снова спросил он. — Думаю, в кафе-рестораны нам лучше сейчас не ходить.
Эва скосила глаза на зеркало и обомлела. Волосы в колтунах от репейников, лицо в пыли, блузка разорвана, светлые брюки заляпаны грязью! Да уж, видик тот еще! И еще боль в ноге. Раньше Эва бежала на адреналине, теперь же нога пульсировала болью. Неужели все-таки перелом? Да нет, она потрогала лодыжку, чтобы проверить, не распухла ли, и увидела, что нога в крови. И балетка тоже в крови, и на брюки немного попало.
Как ни странно, от вида крови Эва не испугалась, а немного очухалась. И приняла решение. Будь что будет, а одной ей сейчас не справиться. Разумеется, этот человек возник на ее пути не случайно. Но лучше иметь дело с ним, чем с этим мерзавцем Федором и чокнутой убийцей Рикки.
— Может, в травмпункт? — осведомился водитель.
— Домой, только сначала заедем в одно место за альбомом.
В торговом центре она еще кое-как могла наступить на ногу, так что водитель только поддерживал ее за локоть, когда же приехали к ее дому, ему пришлось буквально тащить ее на себе.
Эва скрылась в ванной, а когда вышла, лицо ее было бледно.
— Никак не могу рассмотреть, что там с ногой, — пожаловалась она, кровь идет и идет.
Он нашел аптечку, обработал рану — это оказалась глубокая царапина и легкое растяжение. После того, как он туго забинтовал ногу, Эве стало легче. До того ей было все равно, в каком она виде перед незнакомым человеком — в халате, нога в крови, лицо без косметики, но после перевязки Эва опомнилась. Что бы ни случилось, а перед незнакомым мужчиной нельзя выглядеть распустехой, как учила ее в свое время бабушка Элла.
Пока она пыталась кое-что набросать на лицо в ванной, он сварил кофе. И даже нашел в шкафчике пачку сухариков. Покачал головой, но ничего не сказал. Эва в ответ посмотрела на него выразительным взглядом — мол, гостей не ждала, стало быть, разносолами его угощать не обязана, пускай спасибо говорит, что сахар для кофе нашелся.
— А теперь, — сказал он — давайте знакомиться. Меня зовут Андерс, у меня, как и у вас, есть эстонские корни. Но живу я в Европе, а сюда, в Россию, приехал по важному делу.
— Андерс… — тихо проговорила Эва, — был у меня в детстве знакомый мальчик Андерс… Я в Таллине у бабушки Эллы гостила…
— Ну да, это было больше двадцати лет назад, — он улыбнулся, — Рождество в Таллине.
И Эва вспомнила тот год.
— Мне было шесть лет, и первый раз родители оставили меня у бабушки надолго одну. Была такая снежная зима, мы много гуляли, а на Рождество она повела меня к своим друзьям. Там была огромная елка под потолок, а на ней — удивительные игрушки, сделанные очень давно. И еще на ней горели настоящие свечи. И было много детей, и один мальчик, он казался мне очень взрослым, на нем был странный костюм с «бабочкой», бабушка сказала, что он называется смокинг.
— А я помню девчушку в синем платье с льняными кудряшками и огромными голубыми глазами!
— Я их все время таращила, потому что никогда раньше не видела такую красивую елку, — улыбнулась Эва. — А платье было из синего бархата, бабушка подарила его мне на Рождество, а кружевной воротник связала сама. Значит, это был ты?
— Да, я. И я очень рад, что жизнь свела нас снова.
Эва уловила в его голосе нотку нетерпения и поняла, что пора переходить к делу. Ей и самой было интересно, что же там такое с альбомом.
Сумка приняла на себя основную силу взрыва, и поэтому альбом почти не пострадал.
Это был тяжелый, старый альбом в тисненом кожаном переплете, с некогда красивой металлической застежкой в виде двух сцепленных когтистых птичьих лап.
Впрочем, после взрыва застежка покорежилась и даже слегка оплавилась, так что Эве не удалось ее сразу открыть.
Андерс бережно взял у нее альбом, надавил на застежку сильными пальцами, и когтистые лапы расцепились.
Андерс раскрыл альбом и положил его на стол.
На первых страницах альбома были очень старые, еще дореволюционные фотографии — Эвины прадеды и прабабки, серьезные лица, строгие отглаженные сюртуки, стоячие воротнички, кисейные платья, шляпки с цветами. Фотографии удивительно хорошо сохранились. В углу карточек — печать фотоателье, имя мастера, адрес, город — еще не Таллин, а Ревель. Потом — групповые фотографии, какая-то дальняя, давно забытая родня.
Следующая страница. Лето, сад, в саду — две девочки в легких платьях, одна из них — Эвина бабушка…
Дальше — еще несколько фотографий бабушки. Вот она — совсем молодая девушка, серьезное лицо, спокойный взгляд широко расставленных глаз, строгая блузка под горло, брошь с камеей.
А вот — она же — в сорок лет. То же серьезное лицо, только уже выцветшее, увядшее раньше срока. В глазах — глубоко скрытая печаль и горечь. На шее та же брошь с камеей.
А вот — любительская фотография: Новый год или, скорее, Рождество, большая ель в старинных игрушках, вокруг нее — дети… в растерянной, смущенной девочке Эва с трудом узнала себя.
Сзади — мальчик постарше, не по возрасту солидный, с галстуком-бабочкой на шее…
Андерс перевернул следующую
